Необручница: На острове любви
Шрифт:
На почти пять ночей в неделю сир Брис будет только мой. Он научится озвучивать свои сокровенные желания, впрочем, о большинстве из них я догадаюсь сама.
Госпожа забеременеет через три недели — не сразу, потому что пришедшие ко мне вскоре после нашей обрядовой ночи дни обновления немного сместят расписание встреч. И, забегая вперёд, скажу, что это будут мои последние дни обновления не только на Адноте, но и в ближайшие года четыре. Магия, впитываемая ежедневно, изменит моё тело, приблизив его состоянию магессы, но на острове мне это не помешает честно и добросовестно выполнять свои обязательства по договору с Эдрихамами.
С отъездом госпожи, можно сказать, закончится
Глава 6, в которой я остаюсь одна
В последний день пребывания госпожи на Адноте я утром застала её сидящей на кровати перед россыпью дорогих украшений. Вещи мы не собирали, госпожа сказала, что ничего не возьмёт с собой: масла, целебные травы, средства для красоты и даже платья — всё это остаётся мне.
— Это те мелочи, которые можно купить, Ана, и которые не жалко отдать ради детей. Я принесла обет Создательнице — уеду, как простая женщина. И ты не представляешь, как у меня спокойно на душе, потому что я увожу отсюда самое главное, — сирра Амели положила ладонь на живот и улыбнулась, блеснув влажными глазами.
Она просила меня и сира Бриса никому не рассказывать об этом. У нас, лумеров, это называлось «чтобы не сглазить». Когда я поделилась этим, примета заинтересовала госпожу, она прислушалась к себе, склонив голову на бок, и кивнула:
— Правильная традиция. Никому нет до тебя дела, пока не лезешь в чужую жизнь. Поэтому не хочу, чтобы за моей спиной жевали сплетни — рожу я или нет. Надеюсь, Создательница смилостивится надо мной, и я больше не потеряю ребёнка. Ещё раз выслушивать сначала поздравления, а потом соболезнования — я не смогу… Ты меня понимаешь, Ана?
Я дала слово молчать, хотя подозревала, что отсутствие логичного объяснения отъезда госпожи и моего присутствия рядом с сиром Брисом может ударить по мне в первую очередь. Слуги и без того относились ко мне с насмешкой. Будь я прожжённой стервой, быстро поставила бы их на место, но у меня никогда не было привычки унижать других людей. Спросила госпожу, что говорить слугам и что они подумают обо мне.
Она призадумалась:
— Вот что, Ана! Я Брису передам подарки для всех слуг, и он поможет тебе вручить их от моего имени. После этого они не посмеют и рта открыть.
Так и получилось: на острове никто из посторонних не узнал о настоящей причине отъезда госпожи. Для всех она поехала погостить к сестре, которая собиралась выходить замуж и решать семейные проблемы. Я догадывалась, что сир Райан был в курсе, но он являлся чем-то вроде родственника, и, как бы я не относилась к нему, верила, что трепаться всем подряд про секрет Амельдины он не станет.
Судно приходило обычно в обед. На якоре стояло два-три часа, за которые собирался народ, грузились вещи редких пассажиров, накопившаяся почта и ящики с кусками уже обработанной руды — металлом.
До приезда судна сирра Амели планировала позаниматься со мной каллиграфией, заглянуть в свой сад и немного прогуляться по берегу непосредственно перед самым отплытием. Завтракать она пожелала в общей столовой и ещё с вечера просила меня не опаздывать, явиться к ней уже в восемь, поэтому, застав её, неторопливо перебирающую женские сокровища, я была немного удивлена.
— Присядь, Ана, — она указала на место рядом с собой. Щёки её вдруг порозовели, что поведало о смущении. Госпожа редко смущалась, и потому я несколько напряглась, ожидая неких слов, которые и меня заставят почувствовать себя неловко. Так и получилось.
Госпожа Амели взяла меня за руки, опустила глаза, собираясь с духом, начала говорить, а когда подняла их, я увидела в них лукавые смешинки:
— Я должна тебе кое в чём признаться. Вряд ли у наших отношений будет продолжение: в Люмерии об этом даже заикаться не стоит, а всё, происходящее на Адноде, останется здесь. Те, кто здесь жил, работал, предпочитают умалчивать об особенностях этого места. И, я хочу сказать… Я благодарю тебя, моя Ана! Это был мой четвёртый год, как ты догадываешься, насмотреться здесь можно всякого… Когда-то, в первый год пребывания, я была шокирована свободными нравами. Но потом… Все эти картинки перед моими глазами… — госпожа помахала растопыренной пятернёй в воздухе и снова взялась за мою руку. — Я видела, как служанки занимаются любовью друг с другом, как могут получать удовольствие мужчина и мужчина во время магических всплесков… Потом мне самой стало интересно, каково это — быть с женщиной. Ты не подумай, я не настолько извращена, чтобы мечтать об этом с юности… Но… После Аднода мысленно возвращаешься к этому… И я благодарю тебя, Ана, за то, что ты была терпелива и…
Выражение лица снова изменилось, теперь на жалобное:
— Я буду скучать по нашим минутам и часам свиданий. Ты… — госпожа потянулась ко мне, и я машинально сделала то же самое. Губы, пахнущие цветочной помадой, приблизились к моим, — ты — самое сладкое, что было в моей жизни. И самое запретное…
Я ожидала нежного поцелуя, но он получился страстным, как будто моя хозяйка захотела вложить в него всё сожаление от нашего расставания. Желание моё также вспыхнуло, и мы несколько минут терзали друг друга, пропуская пальцы сквозь завитые причёски друг друга и ломая их. Первой опомнилась госпожа, она оттолкнула меня и рассмеялась, поправляя свои шпильки в локонах:
— Ух, Ана! Ты была бы хорошим менталистом, если бы была магом…
И снова руки, и снова взгляд глаза в глаза, но более уверенный, чем прежде.
— Ты даже лучше Бриса чувствуешь, чего я хочу. И он это понял. Надеюсь, научится, глядя на тебя… — наконец, мои руки были отпущены, госпожа взялась снова поправлять свою причёску, а потом, видя, как я смущённо делаю то же самое со своей, улыбнулась: — Дай-ка я помогу!
Она переплетала и укладывала мне волосы, отмечая их шелковистость и вспоминая первые мои дни на Адноде. Хвалила меня за то, что я осталась скромной молчуньей, как и раньше, не зачванилась от полученной власти над слугами и… сиром Брисом. Госпожу немного беспокоило, что её супруг тоже изменился. Наши ночные встречи втроём раскрыли и его тайные желания. Госпожа не подозревала, что сир Брис настолько любит поиграть в постели, и надеется, что я не влюбилась в него, потому что потом расставаться будет очень сложно…
Я замерла. Древние боги, я и сама боялась этих мыслей! Задавала себе тот же вопрос и не находила на него чёткого ответа. Но сейчас моя госпожа беспокоилась и желала уверений в безопасности своего брака. Получив возможность родить долгожданного ребёнка, она хотела также сохранить брак и привязанность мужа. Тем не менее, обманывать сирру Амели я не желала, тем паче она всё равно почувствовала бы фальшь, ибо врать Аднод меня не научил.
— Что чувствуют влюблённые, госпожа? — уточнила я, прежде чем уверять в своей холодности к сиру Брису. Я точно знала — мне нравится им любоваться, также, как и сиром Ризом и другими магами. Мне тепло от его ласкового взгляда, и я чувствую себя в его мужественных крепких руках глыбой льда, что тает от жаркого солнца. И, наверняка, в моих благодарных стонах «О, мой господин, прошу!» для него могло звучать: «Я люблю и боготворю вас!»