Необязательная страна
Шрифт:
Раздумывая над такой картиной, администрация Обамы и некоторые наблюдатели пришли к выводу, что Америка может оставить Ближний Восток и умыть руки, не связываясь больше с ближневосточными проблемами. Если нам не нужна их нефть, то, разумеется, и их головная боль нам ни к чему. Было бы мудро, если бы китайский интерес к ближневосточным энергоресурсам не грозил поставить в невыгодное положение непосредственных союзников США – Индию, Японию, Южную Корею и даже большую часть Европы. Это именно то, ради чего Америке следует сохранять равновесие с Китаем274. Если эти страны окажутся в зависимости от Китая в поставках энергоресурсов, им придется связать свою внешнюю и экономическую политику с политикой Китая, что означало бы их отход от Соединенных Штатов. Это нанесет большой урон нашим планам сдерживания Китая в АТР и обеспечения продолжения процветания и открытости этого региона. Эффективным способом для Китая сломать американское сдерживание в его собственном подворье является надавливание на энергетический страховочный канат азиатских союзников Америки, и сделать это лучше всего на Ближнем Востоке.
В апреле 2012 года премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган посетил Урумчи, столицу самой западной провинции Китая Синьцзяна, родину тюркоговорящей и исторически мусульманской уйгурской этнической группы. С четырьмя министрами и тридцатью турецкими бизнесменами в своей свите Эрдоган побывал на заводах, в мечетях и на базарах. Чтобы задать надлежащий тон первому за 27 лет визиту турецкого премьера в Китай, Эрдоган решил сделать первую остановку в преимущественно тюркском и мусульманском Урумчи. Но в отличие от Шарля де Голля в Квебеке Эрдоган поехал в Урумчи – место недавних межобщинных беспорядков между уйгурами и ханьцами – не для того, чтобы поддержать местные националистические чаяния. Напротив, он сказал собравшимся там людям, что Турция исповедует «один Китай». Не будет турецкой поддержки исламским активистам и уйгурским сепаратистам. Это был важный шаг для Турции. За три года до этого Эрдоган разозлил Пекин, назвав разгром Китаем уйгурских сепаратистов геноцидом. Пекин потребовал от Эрдогана взять свои слова обратно, и тогда он отказался это сделать, но в данной ситуации он фактически именно это и сделал.
Турция не интересовалась местной политикой, но всегда была готова вкладываться в местную экономику – чтобы помогать созданию свободной экономической зоны в Урумчи. В своих экономических связях Турция дотянулась до Средней Азии, а теперь она достала до Синьцзяна, и это со временем могло бы помочь Китаю самому дальше дотянуться до Средней Азии.
Поездка Эрдогана в Китай была совершена в ответ на визит в Турцию в феврале 2012 года будущего председателя КНР Си Цзиньпина. Возвращаясь из Вашингтона, Си сделал две остановки. Одной была Ирландия, в которой Китай надеется воспользоваться сокращающимися американскими и европейскими инвестициями – особенно в фармацевтической промышленности – для того, чтобы захватить торговый плацдарм на западном фланге Европы. Второй стала Турция, в которой Китай видит возможность попасть в Европу с востока, а также нащупать плацдарм для проникновения на Ближний Восток и Кавказ. Это довольно редкое явление, когда будущий китайский руководитель совершает ознакомительный визит – он демонстрирует важность Турции в планах нового председателя для Китая. Китай поворачивается на запад, добиваясь вторжения в выгодные экономические отношения между Соединенными Штатами и ЕС, и продвигается в Западную Азию. Турция представляет собой важную стартовую площадку для общих честолюбивых замыслов.
Выступление Эрдогана в Урумчи хорошо укладывалось в концепцию китайских руководителей: «Это именно то, что нам хотелось бы увидеть в подтверждение новых экономических и стратегических возможностей», – как выразился один из китайских высокопоставленных официальных представителей. Эрдоган подготовил почву для достижения настоящей цели своего визита в Китай: заключить широкомасштабное и исторически важное соглашение между Китаем и Турцией. После Урумчи Эрдоган направился в Пекин. Там он и китайский премьер Вэнь Цзябао подписали соглашения по большому количеству экономических проектов – если быть точным, 25 амбициозных соглашений. Обе страны договорились совместно производить автомобили и товары широкого потребления, а также в больших масштабах вкладывать средства в новую инфраструктуру для Турции – кое-что из этого может пойти на пользу большим геостратегическим интересам Китая. Китай согласился продать нуждающейся в энергоносителях Турции две атомные электростанции и построить нефтеперерабатывающие предприятия. Он выразил готовность развивать новое портовое оборудование, рыть канал в Стамбуле, чтобы уменьшить нагрузку на пролив Босфор. Достигнута договоренность проложить железную дорогу от Стамбула через Восточную Турцию, при этом планируется соединиться (по всей вероятности, через Иран, где Китай также строит железные дороги275) с линиями в самом Китае, доходящими до прибрежных городов, являющихся средоточием китайской промышленности и торговли276. Также имел место разговор и о строительстве Китаем третьего моста через Босфор, чтобы соединить европейскую и азиатскую половины Стамбула. За период с 2000 по 2012 год объем торговли Турции с Китаем вырос более чем в 20 раз – до 25 миллиардов долларов, и он имеет тенденцию к увеличению в дальнейшем277.
В пекинском представительстве Ассоциации турецких промышленников и предпринимателей (АТПП) царит нескрываемый энтузиазм по поводу процветающих связей: «Наша торговля достигла 25 миллиардов долларов. Китай экспортирует в Турцию товаров на 23 миллиарда долларов США, а мы экспортируем в Китай только на 2 миллиарда. Мы хотим экспортировать больше в Китай, но Китай рад компенсировать этот дисбаланс за счет ИПИ (иностранных прямых инвестиций)». Это означает, что все больше китайских компаний открывает предприятия в Стамбуле и по всей Анатолии. АТПП ведет активные переговоры с китайскими компаниями, обивая пороги в Пекине и Шанхае и выискивая китайских потребителей турецких товаров и китайских инвесторов в турецкие предприятия. Поездка Эрдогана была как инъекция наркотика. «Теперь, когда подписано межправительственное соглашение, имеется официальная поддержка делового сотрудничества. Отныне это абсолютно новая игра». Руководство представительства АТПП в Пекине признает наличие препятствий, которые необходимо устранить – например, Турция не торопится выдавать рабочие визы китайским гражданам, – но оно надеется, что бюрократические препоны не встанут на пути быстрого роста двусторонней торговли. Действительно, Китай сейчас так важен для устремлений Турции, что обещание богатых взаимоотношений заставит сдвинуть горы в Анкаре – и даже изменить внешнюю политику Турции. Отвергнутая Европой и нуждающаяся в инвестициях и рынках Турция быстро движется в орбиту Китая. И не только одна Турция. Новый президент Египта Мухаммед Мурси тоже списал Запад как источник капиталовложений и финансовой помощи. Он рассчитывает на китайскую помощь. В августе 2012 года он вылетел в Пекин (перед остановкой в Тегеране) для обсуждения улучшения экономического сотрудничества с Китаем. Самая важная страна арабского мира с самым большим населением, расположенная на перекрестье дорог Азии, Африки и Европы, считает, что у нее есть что предложить Китаю.
Турции отношения с Китаем дают новые рынки и очень нужные иностранные инвестиции для поддержания высокого уровня развития экономики в то время, когда Европа (крупный торговый партнер Турции) оказывается на спаде и когда арабский мир (в который Турция надеялась наращивать свой экспорт) находится под ударом политической нестабильности. Турция установила для себя цель: стать к столетию со дня создания Турецкой республики – в 2023 году – 10-й крупнейшей экономикой мира (сейчас она 16-я). В Турции сегодня все подчинено достижению этой цели – и правительство, и частный сектор превратили ее в некое заклинание. Для этого понадобится всё: огромные капиталовложения, горы товаров, новые выгодные рынки. По мнению турок, ключ успеха находится в Восточной Азии, прежде всего в Китае. Один старший советник Эрдогана так охарактеризовал эту ситуацию: «Для достижения нашей цели нам нужны капиталовложения из Китая на строительство новых мостов, дорог, телекоммуникаций и внедрения новых технологий, а также совместной деловой активности и торговли. Китай наращивает свою деятельность в Африке, так почему же не в Турции? Китай является единственной страной мира, которая готова делать такого рода инвестиции». «А каково будущее Турции в Европе?» – спросил я. «Европа не станет делать такие инвестиции. Будущее Турции нуждается в Китае», – получил я ответ.
Поворот к Китаю является частью большого обращения на Восток со стороны Турции. Анкара также подписала амбициозное соглашение о свободной торговле с Южной Кореей. Она поощряет инвестиции из Сингапура (который даже открыл представительство своей палаты экономического развития в Турции) и Японии, также ищущей инвестиционные возможности, в которых Китай является большим докой. Соглашения о расширении торговли с восточноазиатскими экономическими локомотивами будут дополнять торговые сделки, которые Турция планирует заключить с государствами Юго-Восточной Европы, Кавказа и Средней Азии. Посредством их инвестиций в обрабатывающий сектор восточноазиатские страны смогут проникнуть глубоко в Европу и более широкий регион вокруг Турции.
Концепция «неоосманства» Турции в каком-то смысле носит чисто символический характер. Поскольку границы в этом регионе искусственные – прочерчены колониальными державами в конце Первой мировой войны, – существует естественное желание в какой-то мере переступить за их пределы, а для Турции, по сути, вернуться в региональную семью, которую она покинула после окончания Великой войны и распада Оттоманской империи. Ни единого шага не было сделано для продвижения Турции и региона к реализации этой концепции, за исключением решения Турции отменить требование оформления виз для граждан обширного региона вокруг нее. Отсюда беспрецедентные масштабы поездок и торговли, завязанных на Турции, – обширный рынок уникальной важности для Китая и его восточноазиатских соседей.
Амбициозные планы развития Турции во многом зависят от иракской нефти и восточноазиатских рынков и инвестиций. В то время как энергоносители и инвестиции стимулируют рост Турции, они также соединяют вместе два крыла Азии с Турцией, служа в качестве главной объединительной силы. Разведанные запасы нефти и газа в районе иракского Курдистана, где турецкое влияние бесспорно, равны запасам в Ливии, а по низкой себестоимости добычи их можно сравнить с Саудовской Аравией. Курдский район, как ожидается, будет качать один миллион баррелей в день к 2015 году и удвоит это количество к 2020 году278. Китай пристально наблюдает за разработкой этих запасов. Так много китайских компаний обосновалось в Ирбиле в прошлом году, что местные фирмы стали искать говорящих по-китайски, чтобы обеспечить переводом растущий китайский бизнес.
Китай видит в возвышающейся Турции экономического партнера, новый рынок для китайских товаров и технологий (Китай особенно гордится тем, что ему удалось продать Турции старую технологию для АЭС), а также хорошее место для приложения капиталовложений. В Турции растет средний класс и потребительский рынок, и вскоре она станет пятой по величине экономикой Европы. Ее транспортный коридор и торговые связи делают ее удобными воротами в большие европейский и ближневосточный рынки, равно как и в малые на Балканах, Кавказе и в Средней Азии. И там влияние Турции очень ощутимо. Китайско-турецкое партнерство может соперничать по влиянию с тем, которое Россия и Иран оказывают в Средней Азии и на Кавказе. Китай имеет значительную долю на всех этих рынках, но Турция может обеспечить Китай еще большим присутствием. Особые экономические отношения Турции с Европой, ее открытые границы и мягкая политика в отношении въездных виз для своих соседей, а также инфраструктура ее портов, железных дорог и трубопроводов – все способствует этому: если Китай будет в Турции, то он автоматически будет и во многих других местах тоже.