Неожиданность
Шрифт:
Неожиданно кони встали — перед нами появилось существо ростиком с полметра, одетое в темно-серый плащ с капюшоном, полностью скрывающим лицо, зазвучал негромкий голос со странными модуляциями. Тональности сменяли друг друга так быстро, что нельзя было понять, кто это говорит — мужчина или женщина, взрослый или ребенок.
— Нужно поговорить. Мне вреден солнечный свет, зайдите к нам. Собака проводит, — и явление исчезло.
— Эт-то еще что за хрень! — зарычал боярин, — откуда взялось?
— Дык и солнца-то нету, тучи кругом, чего бояться? — ошарашенно спросил Олег.
— Дык, дык,
Я последовательно ответил на вопросы.
— Солнечный свет ослабляется, проходя через тучи, делается, конечно, гораздо слабее, но все-таки действует, совсем не исчезает. Странное существо, по-видимому, гном, или, как говорят на Руси Великой, карлик. На них солнце действует губительно, поэтому эти существа и селятся под землей. А сейчас нас, похоже, приглашают посетить подземелье, по деревьям лазать незачем.
— Ни в жизнь не поползу в их поганую дыру! — зароптал боярин, — с детства всяких погребов да пещер боюсь! Рухнет потолок, прихлопнет, как муху!
— А я до поросячьего визга высоты боюсь, и что? Если очень надо, скомандуешь себе, и карабкаешься куда приказано! А выбора у нас нет — он, как колдун, мощнее нас обоих.
— Это еще поглядеть надо! — не поверил Богуслав.
— А ты проверь — лошадок с места стронь.
Пока этот знатный и опытный лошадник проверял свои навыки, я тоже попытал счастья в понукании коня: подергал вперед поводья, одновременно дергая вперед тазом и поясницей, давал шенкеля, изрядно нажимая жеребцу на бока — все было бесполезно. Обычно веселый Викинг понуро перетаптывался на месте, шумно фыркал, вздыхал и не трогался с места. Часто поворачивал ко мне свою красивую ахалтекинскую голову и тихонько ржал, как бы говоря:
— Эх, хозяин, я бы рад, да что-то ноги не идут… Уж извини…
Его укороченный черный хвост, которым он обычно гордо размахивал, молодецки задирая его вверх, обессиленно висел.
Я спрыгнул с седла, попытался повести коня за собой в поводу — не пошел. Мое поражение было полным. Ладно, хватит коника нервировать. Подошел, обнял боевого товарища за шею, и негромко ему сказал:
— Не горюй, браток, всяко бывает. Иногда приходится и уступать. В другой раз верх возьмем. Главное, ты не трус, в бою громадного змея не испугался. А против колдовства ничего поделать нельзя.
Викинг весело заржал, хвост взметнулся вверх, как знамя. Будет и на нашей улице праздник!
А у Богуслава кипел прямо бой какой-то! Он, уже тоже спешившись, пытался тащить коня за повод, орал на него нечеловеческим голосом:
— Н-но! Иди, волчья ты сыть! Воронья пожива! Я тебя, травяной мешок, собакам на корм порублю! — и хлестал при этом бедолагу плетью.
Несчастный Боец дико ржал, задирая голову, вставал на дыбы, пытаясь вырваться из узды и унестись прочь, опережая ветер, но колдовские оковы держали его крепко.
А боярин в гневе был страшен, и свирепел все больше и больше.
С этим древнерусским озверением пора было кончать, не люблю, когда мучают животных. Хотелось крикнуть:
— Перестань! Сломаешь силу духа коня! Боевые этого не терпят! — или жалостно: — ему же больно! —
Я зашел сзади злюки-всадника, подал себе команду, будящую во мне богатыря, — Во! — и обхватил Богуслава, сжимая кольцо крепких рук с силой громадного удава. Не ждущий нападения со спины, и не готовый к внезапному нападению силы такой мощности, Гораздыч аж захрипел. Я немедленно ослабил стальную хватку, дал раздышаться умнице-боярину, который сам же потом и будет жалеть верного друга и соратника, своего коня.
Ва! Излишняя сейчас для меня и оставшаяся практически невостребованной сила, впитывалась в неведомые пока человечеству хранилища внутренних резервов организма. А в своем обычном состоянии, я здоровяка боярина и двух секунд бы не удержал. Отшвырнул бы он меня, как котенка, и продолжил зверства над безвинной животиной.
Богуслав потихоньку возвращался к своему обычному состоянию психики, усиленно и торопливо дыша.
— Да, ну и мощь я тебе в подарок выдал, — раздышался наконец боярин. — А с чего это меня так злоба накрыла?
— Вас, знатных, не поймешь, не угадаешь. Может, у Вельяминовых так принято, засечь коня перед обедом?
— А у вас, Мишиничей, одни шуточки на уме! Дело то серьезное. Видимо, гном так подействовал, от врага он подослан.
— Проще ему было бы с конями и Марфой не возиться, а просто нам с тобой сердца остановить. По-моему, он бы справился.
— Хм. Может быть, — задумчиво протянул Богуслав, — очень силен.
Марфушка, благополучно переждавшая разборки с конями в сторонке (большого ума девушка!), подошла, села, и глядя мне в глаза, пролаяла:
— Гав гав, гав гав.
Толмач в моем мозгу услужливо перевел:
— Пора идти, карлик ждет.
Да, с ее высотой в холке, гном показался мелковат.
Постой-ка, у меня же все способности кроме памяти были блокированы! Со мной кто-то очень мощный тоже поработал — снял прячущее и закрывающее волхвовские возможности заклинания. Ладно, пошли выясняться у чуждого нам эксперта.
Коней оставили на попечение ватаги, велели, пока нас нет, обедать и отдыхать, и ушли вслед за Марфой, как за надежнейшим проводником польских туристических групп Иваном Сусаниным. Куда ты ведешь нас Сусанин-герой? Идите вы нафиг, я сам тут впервой!
Брели по каким-то буеракам минут десять, перелезая через поваленные деревья и с большим трудом пробиваясь сквозь валежник и бурелом.
Среднеазиатка проникала через все препятствия с такой необычайной легкостью, будто сказочный Серый Волк, стряхнувший с себя осточертевшего Ивана Царевича. Бедолага Волчок связался с этим подозрительным Ваней, по блатной кликухе Младщий, всего лишь из-за сытного обеда кониной, и был вынужден воровать Жар Птицу, Коня Златогривого, Елену Прекрасную, а все это тянет лет на десять строгого режима. На криминальной разборке из-за передела приватизированного имущества — птиц, лошадей и девушек, был вынужден ликвидировать главарей бандформирований — Старшего и Среднего — а это уже в пожизненное заключение может вылиться. Не раз, наверное, думал: эх, лучше бы я в тот день поголодал или в лесу кого-нибудь, не имеющего такой авторитетной крыши, как у Ивана, которого опекает сам Царь, съел!