Неожиданность
Шрифт:
Подхватить боярина на ручки мешала метровая высота перехода. Тут и пигмей со своим ростом 120–140 сантиметров, набил бы шишек на почерневшей от солнечного света головушке, и мне приходилось бежать согнувшись. Кончится сила, я этого кабана здоровенного не уволоку.
Тревожно бренькнул колокольчик в ухе: Дзынь! Всего десять секунд осталось! Пролаяла Марфа, — сюда! — и ткнула длинным носом в циновку, закрывающую какой-то проем.
Я метнулся туда. Открылась небольшая комнатка. Гном стоял в центре. Закинул Богуслава на скамейку. Успел! Ва…
Сила ушла вся, никакой не осталось —
Комната была невелика, типа спальни в хрущевке, потолок очень низкий. По стенам, на уровне моего живота, были врезаны лампы, дающие ровный и неяркий желтый свет — примерно такая же люминесценция исходит от светлячков. На интенсивно белое свечение гнилушек это было непохоже.
Перевел глаза на карлика, уже скинувшегося плащик. Это был не человек! Любой наш карлик, лилипут или пигмей, в основном отличается от среднего и стандартного меня, только ростом. У карликов еще великовата голова и коротковаты ноги, лилипуты вообще один в один, правда мелковаты ростом, но они мои генетические братья. Болезненные, силой не блещут, так ведь родственников не выбирают.
Это же существо было абсолютно чуждым, и ни в каком, даже очень дальнем родстве, с человеком не состояло. Полметра ростом, коричнево-зеленый индивидуум неотрывно глядел на меня абсолютно белыми, без зрачков и радужек глазами. Вспомнилось старинное русское название: чудь белоглазая. Ладно нету радужки, это о людях говорят — синеглазый, кареглазый, этот пусть будет белоглазый или безглазый — начхать, но как он видит без зрачка?!
Все пропорции были нечеловеческие. Невероятно большая голова вызывала ассоциации с месячным младенцем. Громадные глаза напоминали рисунки, изображающие инопланетян, а уж поразбавить бы цвет кожи с темно-зеленого до средне-зеленого, и милости прошу, пожалуйте в летающую тарелку.
Правда, строение черепа имело какие-то странные особенности. Казалось, что на голову нахлобучен древнерусский шлем — прототип революционной буденовки. Усиливало это ощущение полное отсутствие волос на «шеломе» и выраженный в центре лобной части грубоватый шов, идущий от глаз и до макушки. Приглядевшись к переливам цветности, я понял — это кожа, а под ней залегает сращение толстенных костевых пластин.
Вместо носа стояла какая-то малюсенькая ерундовинка, челюсти были к ней подтянуты и тоже незначительны. Здоровенная белая бородища, набившая оскомину в кино, мультиках, картинках, похоже у этого красавца и не пыталась вылезать никогда.
Длинные руки доходили до середины голеней. Прямо девичья засуха! На белом танце влет бы уходил.
Одеждой служила рубаха до пола без всяких украшений и изысков. Отсутствовал даже пояс.
Наконец гном завозился, подал голос.
— Я все увидел. Поговорим.
Богуслав шумно вздохнул — оклемывается бедолага.
— Чтобы твой друг тоже был в силе и смог участвовать в нашей беседе, давай его вылечим.
— Давай, — охотно согласился я, а сам заглянул, как там у боярина в мозгах положение.
Положение было хуже, чем плачевное — раздрай с нарушением связей между структурами психики был налицо. Да, это я, пожалуй, сдурковал,
— Представь его в полной силе.
— Да я к нему в мозги и не лазил сроду!
— Это неважно. Вспомни хотя бы изменения внешнего вида при какой-нибудь яркой эмоции.
— Это можно.
Тут же всплыло, как гнев на слуг менял лицо боярина-дворецкого, с какой перекошенной физиономией он наводил ужас на челядь, и как все это выглядело в минуты полного удовлетворения. Как изменял хохот внешность дяди Славы, как…
— Достаточно. Начинаю лечить, приводить мышление в порядок. Меня Ыыгх зовут, если решишь что-нибудь сказать или спросить о чем, иначе не называй. А то ведь вы, люди, надавали нам в разных странах разных имен. Мы у вас и нижние альвы, и дверги, и цверги, дворфы, трепястоки, брауни, нибелунги, кобольды, лепреконы, дуэнде, стрелинги. В самых первых ваших государствах, Финикии и Египте, несколько тысяч лет назад, нас звали патейками. На Руси сейчас кличут краснолюдами, людками, чудью, копарями. Каждый народ имеет свое, особенное слово.
А мы по всему миру расселились гораздо раньше людей. Нет на свете такой земли, где бы нас не было. Мы тоже разные: лесные, горные, северные, песчаные, но язык у нас один, и одни и те же вещи называем одинаково.
— А как же название гномы, — удивленно спросил я, — оно, вроде, для всех ваших видов одно?
— Нет сейчас такого названия. Ты же из далекого будущего?
Я кивнул. Сильные кудесники видят это легко, отпираться бесполезно.
— Придумают, видимо, это в нашем будущем, а в вашем прошлом. Пока даже ничего похожего нету.
— Но может ты и не знаешь? Выдумали где-нибудь в Швейцарии, пока до тебя эта новость дойдет, пройдут долгие годы. У нас туда никто не ездит, от них я тоже никого не видал…
Ыыгх поднял правую руку, останавливая не в меру разгорячившегося собеседника. О господи, какие же у него когтищи! Может правильно Богуслав оценивал уровень опасности от подземелий и населяющих их вампиров? А копарь беседует со мной для пущего нагуливания аппетита? И чувство голода у него стремительно нарастает… А нас зазвали в гости, чтобы Богуславом пообедать, мной поужинать, а уж Марфа на полдник пойдет?
— Чтобы узнать новости, нам не нужно встречаться друг с другом. Каждую неделю мы общаемся в пространстве мысленно.
— А почему ты не такой, как у нас, в 21 веке, вас описывают и рисуют на картинках?
— Уточни, что ты имеешь в виду.
— Ты слишком маленького роста, нету большой белой бороды, одет как-то не так, здоровенный топор за пояс не заткнут, да и пояса-то никакого нет.
— Ваши художники рисуют наших горных братьев, а мы лесные, и выглядим совершенно иначе. Да и образ жизни у нас сильно отличается. Мы зовем себя антеки, они себя штрелинги — очень похоже на стрелингов у викингов. Они бродят днем, и солнечный свет для штрелингов хоть и неприятен, но безопасен. Для нас он смертелен, поэтому мы выходим только ночью.