неПАЦАНКА. Трансформация бой-бабы в леди
Шрифт:
Однажды даже пришлось его применить, выстрелив предупредительным в асфальт в нескольких сантиметрах от парня, буквально выскочившего из машины на дороге через два поворота от пункта назначения. Чуть не устроила ему «Пункт назначения» в травмпункт. Счастье несостоявшегося Усейна Болта, что отец часто таскал с работы мишени, и я методично, под многозначительные выдохи мамы на кухне, тренировала на будущее навык отстрела таких «зайцев» (хештег #зайцевневозим_дедмазайедетсзади). В «Осу» ставила только шумовые заряды, чтобы с максимальным эффектом, но минимальными потерями вызывать у противника страх и трепет. «Заяц» упал на землю и около минуты не вставал. Лишь по тяжело поднимающейся грудной клетке было понятно, что жив и инфаркт миокарда в этот раз миновал. Подошла и под комментарии «ты чо попутал, да я тебя из-под земли достану» похлопала по карманам куртки и забрала стоимость поездки плюс 50 рублей на чай в виде потраченной пули, обойма которых стоила как 10 пачек такого чая. Такие случаи, а также накапливаемые в течение дня нервы с наркоманами, нетрезвыми мужиками, мамочками с детьми, бабушками с сумками, с одной стороны, помогали войти в хороший плюс к зарплате,
– Привет, теть Валь. Беленькую ноль пять и банку шпрот, пожалуйста.
– Не многовато, Юлек? Может все-таки чекушку?
– Теть Валь, чекушка уже не вывозит. Вам-то какое дело?
– Ну, молодая же совсем, а морщины как у алкаша сорокалетнего. Четыреста девять рублей.
Я швырнула на монетное блюдце пожеванную кем-то до расплаты со мной пятихатку и, рыкнув «Сдачи не надо», мощью ноющего тела рассекла застоявшийся в пыли воздух сельского продуктового с вечной теть Валей за прилавком. Раньше приходилось врать, что это не себе, это друзьям, или отцу, или продезинфицировать рану. Но с каждым разом и частотой, сошедшей к ежедневной, а также с учетом изменения гладкости лица в сторону «снимаю комнату в вытрезвителе», необходимость мне врать, а ей – делать вид, что верит, отпала, так что она уже даже и не старалась сопротивляться, выспрашивать, что случилось. Лишь обреченно-тяжелый выдох за спиной был призван показать: она все знает и осуждает, но «клиент всегда прав», даже если, расплачиваясь с ней, заколачивает в крышку над собой еще один гвоздь.
На часах 20:00, значит, все были дома, и ноги сами нехотя отсчитывали 82 ступени до коммуналки по содержанию, но не по форме, в которой я провела большую часть своей жизни. Почему 82? За 20 лет мозгу хватило ума подсчитать их количество по мере прохождения уровней, как в «Симс»: от детсада до института. «Он знал, что живет до восхода зари, что с ветром нетленным воскреснет вновь…» – в голову, словно стрелой, пронзавшей левое межреберье, прилетали строки неведомых мне стихов. Даже Гугл Всемогущий при поиске разводил руками и, стыдливо поджав хвост фразой «может быть, Вы имели в виду…», выдавал абсолютно отдаленные аналоги.
Остановившись перед дверью, подумала: «Вот бы сейчас переступить порог и провалиться, как Алиса в Wonderland, в другую жизнь, другую Вселенную, которая, как параллельные прямые, с этой ни в коем случае не пересекается. Где тебя ждут, где тебя любят, на столе – горячий ужин, за столом – вся семья, а вокруг – любимые животные и смех, беседы, «Как успехи на работе?» под конфеты «Птичье молоко» с тающим на языке странным плиточным шоколадом. И сдувая с каймы чашки пары горячего и любимого мамой Earl Grey, который она называла «Седой граф», делиться тем, что произошло за день. И даже зная, что они ни черта не смыслят в тендерах, ощутить прилив бодрящей, как крепкий «Седой», поддержки в виде слов «Все наладится, ты можешь все!». Но такого никогда не было. И даже если бы на место нашего дома на Фрунзе с оглушительной целеустремленностью, чтобы прорубить «окно в Европу» другой Вселенной, врезался метеорит, единственное, что изменилось бы, это цвет линолеума на полу под отцовские увещевания: «Одни траты».
Провернув в замочной скважине ключ, переступаю порог… Линолеум все тот же, все рассредоточены по своим комнатам: мама – на кухне под оглушающий телевизор варит котам куриную грудь, делая вид, что в кружке рядом вовсе не пиво, а пенный Earl Grey; отец – на диване под орущих друг на друга одновременно Жириновского, его ноунейм-оппонента и «уставшего от всего этого дерьма» Соловьева, ковыряет зубочисткой в зубах; сестра – в комнате трещит с кем-то по телефону, заперевшись на ключ. Встречать вышел только Гоша, смачно облизывающий мятые усы от дорогого корма, удачно выкроенного матерью по акции в «Шестерочке». Погладив Рыжего по загривку, сняла затертые на носках черные кеды. Специально искала такие, чтобы образ ритуальщика был завершенным от макушки до пят. А что, удобно: «внезапная» смерть, и думать не надо, в чем хоронить, – я уже подготовилась. Больше основную трудовую единицу семьи никто встречать не вышел. Хоть в лоб, хоть в пол метеоритом – все едино, всем плевать, что до этого тебя перемесило. Но нет, из-за угла вышел Жорик по кличке Жижа – бездомный черный кот, подобранный мамой котенком полгода назад. Поздоровел, припушистился на таких-то заботливых харчах: и «Рояльной конины», и курогруди. Почему его звали Жижа? Потому что за счет отличного питания и маминой заботы о котах, он в пушистости своей растекался по линолеуму черным пятном, похожим на смолу. Мы даже имя его произносили подобающе растягивая «и»: Жииижа. Всегда поражалась, почему эти практически бессмертные четвероногие в нашей семье жили лучше меня: воротили нос от Павловской, но с удовольствием наминали Линдовскую куриную грудь, и только ее, ибо чистейший белок, а в бедрах – холестерин! Будто не коты, а фитоняши на правильном питании со своими загонами о производителе протеина. Какой там «Вискас» с котом Борисом?! Это же вредно! Вот «Пурина» и «Роял» – да, подороже и экстракт мяса побольше, успевай только пасти акции в «Шестерочке» и «Магнетизме», как овец на пастбище. Что ела я? А что добуду! Котлеты за 90 рублей с целлюлозой и перемолотыми субпродуктами – на вкус как поджаренный на машинном масле картон с пережеванными тефтелями из школьной столовой. Макароны из черт знает каких сортов пшеницы, но с птичкой. #Такиесптичкой успешно влияют на импульсные покупки наших мам в магазинах, особенно когда «красная цена». Особенно когда ни к жизни, ни к еде вкуса не осталось. И, конечно же, 40-градусная подруга, плацебо заблудших на дне стакана душ в поисках ответов на извечные «кто виноват?» и «что делать?», благополучно заменившая крепкое плечо мужской «Охоты», в свою очередь прочно заменившей «балтийскую троечку», «козла», «гуся» и других пенных с животным названием, будто это делает их здоровее и экологичнее.
Пройдя в комнату, не обнаруживаю ничего нового:
ни дыры в полу, ни вещей в углу,которые я все ожидала, мне соберут со словами«заколебала ты жить с родителями,все люди, как люди, а ты где среди них?этой пыльной обители оклеенных качками стену тебя все тлен, так вставай с колен и вали,но назад не смотри».Оборачиваюсь на дверь своей «обители»: надпись: «Оставь надежду всяк сюда входящий», написанная в затмении алкогольного опьянения на ниве вновь перечитанной «Божественной комедии» Данте. Помню, отец увидел сие кривопочерковое «творение» над проемом, медленно повернул на меня голову так, что от злости и негодования «попорченных» 10-летних обоев хрустнули все семь шейных позвонков и его буквально вырвало фразой, которую по соображениям цензуры можно перевести как «Обалдеть ты сумасшедшая» (исходник на фольклоре военного сленга и рабочих кварталов вы все наверняка слышали). Эта надпись над вратами ада в «Божественной комедии» холодом ржавого одноразового лезвия «Нева» проткнуло ком боли, застывший сейчас в горле. Я сама сделала это, «заклеймив» проход. Так какие чудеса новой Вселенной я ожидала увидеть? Гоша и Жижа безмолвно прошли ко мне и сели напротив, ожидая новостей с «фронта свободы». Я всегда рассказывала им, что там, за окном и порогом, особенно артистично, когда градус промилле в моих венах повышался, а лицо и щеки краснели от упоения своей образованностью и красноречивостью, которая зазря пропадала в бюрократическом аду бумаженций, судов, несмываемой толщи архивной пыли и серости офисного хлама, черт бы его побрал. А этому орехово-рыжему, по народному поверью приносящему в дом деньги, и иссиня-черному кастратам нравилось, будто билеты купили в театр Куклачева.
Шпроты и беленькая откупорены, фирменная стопка с наклейкой «Бригада» (в 2002 году, когда сериал был дико популярен, отец совершенно неожиданно купил эти наклейки и не придумал ничего лучше, чем пригвоздить их на все емкости для водки) протерта трудовым указательным, коты замерли в ожидании рассказа. Открываю бутылку, наливаю уже потеплевшую в июньском постсуматошном теньке резко пахнущую жидкость, и меня передергивает. Странно, не должно быть такого, ведь я уже так привыкла к этому процессу, к жажде, скребущей пищевод в предвкушении сначала легкого «расслабления на волнах», а затем тотального дайвинга в океан забвения текущих проблем. Смотрю на котов… боже, чем я занимаюсь, что вообще происходит? Выступать перед ними – это же все равно, что рассказывать бабочкам-однодневкам, что было вчера. Абсурд ситуации заставляет вскочить, сесть, снова встать, дойти до двери и зачем-то открыть ее. Мать уже ушла с кухни, о чем говорит полное отсутствие света в квартире и тусклая синева телевизора из спальни предков. Проводя былые вечера в «диалогах о людях» с животными, с параллельным Ambient из Вконтакте под унылое уведомление о новом сообщении на сайте знакомств, делаю то, чего не планировала. Обычно я не совершала лишних поползновений в чрево квартиры, дабы не столкнуться с обвинением во взгляде здесь живущих. Сейчас же я забрала составляющие «пикника на обочине» и вышла из духоты проема обители в прохладу основной площади. Может оттого и передернуло, что разница в воздушной консистенции? Раз на кухне никого не было, можно было попотчевать себя за заслуги там. Коты проследовали за мной, заинтересовавшись неожиданным поворотом в отработанном сценарии.
В силу повышенной занятости на благо бюджета семьи я не особо смотрела телевизор, лишь от случая к случаю натыкалась на обрывки политического зомбирования, поглощаемого отцом, либо на слюно-ванильные трагедии отечественных мелодрам. Не знаю, что меня дернуло включить его и воссесть в угол кухни под иконами, который считался самым удобным местом на кухне, прочно закрепленным за авторитаризмом отца. Первая стопка с «Бригадой» зашла на ура, никто даже не вздрогнул, и лишь рыжий с Жижей переглянулись в заинтересованности, что дальше. Хотя, возможно, их интересом управляла банка вопиюще вкусных шпрот, оказавшихся единственной плотной субстанцией для пережевывания в моем меню на сегодня.
– Вы готовы, дети? Сейчас Юлек догонится и расскажет вам анекдот про волка и козу, – усмехнулась я и немедленно опрокинула вторую в соответствии с пословицей «перерывчик небольшой».
Не знаю, что меня заставило переключать каналы и остановиться на «Орле и Решке», которую я прежде никогда не смотрела, а лишь знала о существовании такого канала, как «Пятница», благодаря «Ревизорро».
– Третья – за дам, четвертая – дань котам, – бравурно подняв стопку в воздух, воскликнула я под чувством начинающегося прилива раскрепощения зажатых мышц и поддала легковоспламеняющейся жидкости в топку орошенного маслом шпрот горла. Шумно выдохнув от разожженого в желудке пожара, не стала обращать внимания на то, что кулаком стучат в стену спальни, сообщая таким образом о чрезмерной громкости моего поведения, и налила порцию для тоста котам.
– Внимание! Объявляется кастинг на реалити-шоу «Пацанки». Если ты дерзкая, агрессивная, уличная девчонка, то заполняй анкету на сайте Friday.ru и жди нашего ответа! Это твой шанс изменить свою жизнь! – громогласным криком басистого диктора врывается в поле моего пригвожденного к экрану внимания реклама. Крупная надпись: «ПАЦАНКИ» на фоне радиаторной решетки джипа буквально застывает на дне голубой сетчатки. Бас диктора срывает с вершины моего опьяненного сознания лавину острейших, до недр пробирающих мурашек, приливающих к конечностям ледяным холодом тормозной жидкости и заставляющих тело замереть, а зрачки расшириться в фокусе ожидания. Я понимаю, что только что произошло такое, от чего зависит вся моя жизнь. Дыхания нет. Кровь в жилах остановилась. Прощупай сейчас пульс – скорая констатировала бы клиническую смерть. В глазах – надпись, в сознании – «ПАЦАНКИ, ШАНС».