Непобедимый эллин
Шрифт:
– Да ты чего, Геракл? – испугался Танат. – Вина на пиру перепил? Тут всё по закону. Жена Адмета добровольно, слышишь, ДОБРОВОЛЬНО согласилась сойти в царство мертвых!
– Добровольно говоришь? – проревел могучий герой, пинком опрокидывая пятящегося юношу.
– А-а-а-а… – закричал бог смерти. – Аид, на помощь!
– Кричи-кричи, дурак! – рычал сын Зевса, поднимая Таната над землей и швыряя его за кладбищенскую ограду.
– Я этого так не оставлю! – кричал и ругался юноша, на четвереньках драпая от подвывающего
– Да хоть самому Крону, – утробно захохотал могучий герой, давая Танату очередной титанический пинок под зад, после которого у несчастного бога самопроизвольно сработал портативный телепортатор и юноша вместе с частью засохшей клумбы переместился обратно в царство Аида.
– Вот так! – Геракл небрежно отряхнул свои доспехи и вернулся к Алкестиде, с трепетом ожидавшей конца схватки.
– Ай-яй-яй-яй! – погрозил сынуле пальцем сидевший на Олимпе Зевс.
– Ты его накажешь? – с интересом спросил Эрот.
– Кого, Таната? – уточнил Громовержец. – Понятное дело накажу, что это он моему сынуле перечит, молокосос…
Увидев целого и совершенно невредимого сына Зевса, жена Адмета вся аж просияла.
– Ты победил?! – радостно прокричала она, бросаясь на шею несколько онемевшему от такой бурной реакции Гераклу.
– Если точнее, – смущенно пробурчал герой, – то я всего лишь набил Танату морду. Он рылом не вышел, чтобы сойтись со мною в равном поединке.
– О мой спаситель! – простонала Алкестида, прижимаясь к герою, затем разжала объятия и, слегка отстранившись, очень странно улыбнулась.
«Весьма странная улыбка!» – в замешательстве подумал Геракл.
Женщина же после этого стала вести себя еще более непонятно.
Внимательно оглядев основательно присыпанный опилками пол гробницы, она лукаво поманила героя и легким движением руки сняла с себя белоснежное, скрывавшее фигуру платье. Наверное, не стоит объяснять, что под платьем у нее ничегошеньки не было. Вернее, кое-что там, конечно, было, и Геракл, увидев это «кое-что», окончательно впал в героический ступор.
«Что всё это, в конце концов, означает?» – удивленно размышлял могучий герой.
Он решительно не знал, что делать в этой странной, необычной ситуации.
Но ведь хоть что-нибудь делать-то надо было?
– Э… – прохрипел сын Зевса, очумело таращась на обнаженную красавицу. – Тебе как… не холодно?
– Нет, – ответила Алкестида, схватив героя за кожаный пояс и игриво потянув Геракла на себя.
Затем девица взяла его руку и бережно положила ее на свою упругую грудь.
Сын Зевса судорожно сглотнул, в панике пытаясь сообразить, что же эта женщина от него хочет и почему она так странно повела себя именно после столь благополучного спасения от смерти.
– Ну
– Ё-моё! – завопил Эрот, нервно крутя ручки настроек телескописа. – Вы только посмотрите, что они там вытворяют!
– Где, кто? – встрепенулся задремавший было на троне Зевс. – А ну, дай поглядеть…
Тучегонитель грубо оттолкнул хохочущего Эрота.
– Что ты там такого увидел… Е… подожди-подожди… это что, мой сынуля?
– Он самый! – радостно подтвердил бог плотской любви.
– Эй, а что это они там с этой девкой делают?
– Эфиопской лечебной гимнастикой занимаются! – давясь смехом, пояснил Эрот. – Йога называется!
– А ну-ка, ну-ка… – оживился Гермес, – я тоже хочу посмотреть…
Красный как рак Зевс нервно дернулся и, развернув телескопис на девяносто градусов, гневно бросил:
– Всё, до утра техника не фурычит!
– Вот же, блин! – искренне расстроился Гермес, и они с Эротом принялись играть на шелобаны в греческие города.
Глава пятнадцатая
ПОДВИГ ДЕВЯТЫЙ: ПОЯС ЦЕЛЛЮЛИТЫ
А наутро повел Геракл Алкестиду во дворец царя Адмета.
И невооруженным глазом было видно, что во дворце вчера вечером происходил грандиозный пир.
Часть мозаичных окон была разбита – это гости выбрасывали в окна пустые кувшины из-под вина. Правда, кроме пустых черепков кто-то из особо разошедшихся пирующих выкинул в окно и того самого виночерпия, который поведал сыну Зевса о беде жены коварного Адмета.
Виночерпий лежал на спине в позе окоченевшего покойника, да и цвет лица у него был соответствующий – синий.
Могучему герою стало жаль парня, и он наклонился, чтобы накрыть тело, но в этот самый момент покойник зашевелился, засучил ногами и хрипло произнес:
– Не надо больше жареной форели, я пас… – Улыбнувшись, Геракл накрыл спящего его же плащом.
По всей видимости, счастливчика выкинули с первого этажа.
В самом же дворце не было ни одного бодрствующего человека. Гости лежали покатом вперемешку со слугами, а среди гор бесчувственных тел бродил, с восковой дощечкой в дрожащих руках, всклокоченный, помятый Софоклюс.
– А, это ты, горилла, – вяло приветствовал он Геракла, как видно, не совсем еще протрезвев.
– Конечно, я, каракатица ты этакая, – совсем не обидевшись, добродушно ответил могучий герой. – Ступай во двор и отыщи наших ишаков. Сейчас я провожу царицу, и мы немедленно выезжаем…
– Отыщи ишаков, отыщи ишаков, – жалобно захныкал Софоклюс. – Какие еще ишаки в пятом часу утра? Тут бы опохмелиться, а не ишаков каких-то непонятных искать…
И, бормоча себе под нос, историк вышел из дворца.