Непобежденные
Шрифт:
Отец Викторин потер ладонью лоб.
– В инструкции одному чиновнику граф собственноручно написал: «В Вас должны видеть чиновника, который через мое посредство, шефа жандармов, может довести голос страдающего человечества до царского престола, поставить безгласного подданного под защиту государя императора».
– Браво! Вы меня утешили… Ценно то, что вы же не могли приготовиться к этой нашей беседе! Она спонтанна для меня, а для вас совершенная неожиданность! – Майор поднялся, и отец Викторин поднялся. – Что нужно сделать важного и даже,
– Дать мне, протоиерею, разрешение служить в кладбищенской церкви и открыть для службы Казанский собор.
Комендант загадочно посмотрел на отца Викторина, прошел к столу и достал документ:
– Вот видите, я, как все русские, владею даром предвидения. Германия печется о духовном здоровье вашего и моего народа. Это есть разрешение открыть Казанский собор.
Сел за стол, взял золотое перо, подписал документ.
– Благодарю господина графа от имени всех прихожан Людинова! – отец Викторин, прижимая руки к груди, поклонился.
– Называйте меня просто Александром Александровичем, господин Викторин Александрович. Что вам еще надобно из церковных нужд? И, разумеется, нужд личных?
– Граф! Александр Александрович! Необходимо будет из церквей района, они почти все закрыты, взять немного икон для собора. Казанский собор разорен, ограблен.
– Еще что?
– Нужен пропуск. Люди зовут священника – хоронить умерших, причащать болящих, крестить младенцев.
– Вы просите о том, чего были лишены при советской власти.
– Я был лишен возможности даже долг свой исполнять. Меня как священника обложили непомерным налогом, за неуплату оного грозила тюрьма.
– Все позади, господин протоиерей! Великая Германия возвращает русскому народу свободу совести. И все прочие свободы… Господин протоиерей! Разве это не судьбоносно – Германия возвращает русскому народу Иисуса Христа. Вы же сами видите! Безбожная Россия утратила все, что имела. Даже Москву через несколько дней утратит навсегда. Москву могут стереть с лица земли. – Майор спохватился. – Бессмысленное сопротивление приведет к полному ее разрушению.
– Ваш удивительный предок после изгнания Наполеона, – напомнил вдруг отец Викторин, – был комендантом Москвы.
Бенкендорф опешил.
– Господи! – воскликнул отец Викторин. – Вам бы эполеты графа Александра Христофоровича!
Майор посуровел, преисполнился чего-то высокого, исторического:
– Предки в нас. Пришествовав в Россию, я руководствуюсь заповедью: «Не делайся врагом из друга, ибо худое имя получает в удел стыд и позор».
Отец Викторин подхватил:
– «Не возноси себя в помыслах души твоей, чтобы душа твоя не была растерзана, как вол». Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова.
На лице майора отразилось волнение.
– Вы должны познакомиться с моей супругой Магдой. Мы пришли как избавители русского народа от засилия евреев. Но оказалось, народ совершенно лишен исторической памяти. Некогда великий, некогда религиозный русский народ… Мы встречаем
– В Людинове люди – труженики. Здесь что ни рабочий – Левша. Вы читали Лескова? Людиново – город мирный, если его не понуждают к самоспасению.
– Защита народа – моя святая обязанность! – выразительно продекламировал фон Бенкендорф, нажимая кнопку.
Вошел офицер.
– Доставьте господина священника домой! – взял со стола документ о возобновлении богослужений в Казанском соборе, вручил отцу Викторину. – Приведите церковь в порядок. Вам в ней служить. Другие документы – регистрацию, пропуск – получите в управе у бургомистра Иванова.
Рассмеялся.
– Вот видите! Бургомистр – Иванов. Настоящая и, я сказал бы, исконная Россия. Россия без Рапопортов, без Гинзбургов. Знаете, что дает мне надежду на лучший исход всей кампании? В Людинове несколько партизанских отрядов, но один командир уже явился с повинной, показал базу и, скорее всего, получит хорошую должность… Но главное, к нам идут молодые люди. За два дня мы сформировали роту полицейских! Мы не для всех чужие, – и поднял руку по-фашистски.
Уже стоя возле калитки в палисадник, глядя вослед отъезжающей машине, отец Викторин поморщился наконец. Как же это просто, оказывается, подхалимничая, превращать умных людей в индюков. О генеральских эполетах майор возмечтал!
В сердце уколола игла. О каком предательстве говорил комендант? Где Золотухин? Столько было секретов, и такая тишина… Рота полицейских! Для маленького Людинова – это очень много.
Из дома выбежала матушка.
– Все хорошо, родная. Будем открывать Казанский собор.
– Не озяб? Ветрено, батюшка! Пошли домой! Шарф тебе забыла принести… – Всплеснула руками. – Знаешь, кто начальник Людиновской полиции?
– Знаю. Мерзавец.
– Еще какой мерзавец! Учитель физики и математики первой образцовой школы Александр Петрович Двоенко. Учитель нашей Нины.
– Двоенко! – покачал головою батюшка. – Говорящая фамилия. Нашим и вашим.
Пистолет в грудь
Один из сапожников простудился. Алеше пришлось уступить немцу свою комнату, перешел к бабушке, на печку.
Сапожники дали бабушке деньги купить курицу: крепкий бульон силы больному вернет.
Это было удивительно: немцы не забирали, как в первые дни, масло и яйца, не резали коров для своего котла, но покупали. Собирались жить в Людинове по-человечески?