Неподвижно лишь солнце любви
Шрифт:
Он стал рассказывать о тех местах, которые уже были совсем недалеко. Машина вырвалась из города, и дорога вскоре запетляла по лесу. Постепенно вступал в свои права жаркий летний день. За городом к дороге подступила сочная зелень леса. В окно врывались ароматы разнотравья.
– Это, конечно, не Кисловодские урочища, но берега Клязьминского водохранилища по-своему хороши. А какие здесь леса, какие песчаные плёсы! – продолжал он говорить почти без умолку, главным образом, для того, чтобы помешать задавать вопросы, на которые ему совсем не хотелось отвечать.
Он уже заметил, что Ирина ревнива. Это ему не очень нравилось.
Но вот
А между Теремрин с Ириной вышли из такси на небольшой площадке перед контрольно-пропускным пунктом.
Щит, установленный на высоких столбах, гласил: «Центральный военный дом отдыха «Подмосковье».
«Значит всё-таки ни домой, ни на дачу он меня не повёз», – подумала Ирина.
Между тем, Теремрин что-то сказал охране, и машину пропустили на территорию, почти к самому подъезду приземистого здания с окнами во всю стену. Справа и слева примыкали к нему пятиэтажные, длинные жилые корпуса.
– Вот мы и приехали, – сказал Теремрин.
Они вошли в просторный холл. Охраны в то время ещё не было, поскольку нужда в ней отсутствовала по причине отсутствия демократических «ценностей». В число этих ценностей нужно включить такое воровство и такой бандитизм, при которых стране пришлось разделиться на несколько частей. Одна часть воровала по-крупному и ей требовалась защита от воровства и грабежа того, что было украдено и награблено, другая – норовила пограбить скромнее, а третья нанималась защищать крупных воров, чтобы не могли пограбить их. Кроме того, защищать приходилось и не только воровские организации, но и те места, где могли отдохнуть и подлечиться простые люди, иначе бы этого сделать просто не удалось, потому что бары и буфеты в здравницах мгновенно превращались в притоны местной шпаны, а танцевальные залы в места кровавых разборок всякой мелкой шушеры.
Но в те ещё не совсем испорченные демократическими преобразованиями времена в помещение дома отдыха можно было войти свободно, даже без пропуска, потому что никому постороннему просто в голову не приходило там появляться.
Теремрин провёл Ирину в просторный холл с пальмами вдоль окон, огромной клеткой с попугайчиками, аквариумом и маленьким бассейном между диванами.
– Посиди здесь, – сказал он, ставя перед диваном вещи. – Я быстро.
Он вернулся действительно очень быстро, сказал, что номер их находится в корпусе «А», на третьем этаже, и они пошли к лифтам.
Номер оказался просторным, с небольшим холлом, в котором негромко урчал холодильник. Там же были устроены стенные шкафы и вешалка с зеркалом. Из холла сквозь открытые двери были видны две комнаты, одна из которых служила спальней, а вторая – гостиной. В гостиной были диван, два кресла, стол между ними, сервант и телевизор на тумбочке. Ирина прошла в гостиную. С той минуты, как за ними закрылась дверь, и Теремрин повернул ключ в замочной скважине, сердце её учащённо забилось. Отступать ей было уже некуда. Переступив порог этого номера, она переступила незримый порог в своей судьбе.
Теремрин почувствовал её волнение и разрядил всё шуткой, сказав:
– Вот видишь, всё почти так же, как в Кисловодске. Вот мой диван, а в другой
Ирина улыбнулась, но в этот момент внимание её привлёк вид, открывающийся из номера.
– Как красиво, смотри, как красиво, – заговорила она. – Берёзовая аллейка – просто чудо. А сколько клумб вокруг!
Территория была действительно ухоженной и благоустроенной с любовью. Всё: и дорожки, и газоны, и клумбы, были устроены со вкусом.
– Я очень люблю этот дом отдыха, – сказал Теремрин. – Сюда ведь можно приезжать и на выходные, и на десять дней по путёвкам пансионата, и на двадцать – по ежегодным плановым. Мы отдыхаем по пансионатовским путёвкам. Я взял на десять дней.
– На десять? Не много ли? Я ведь предполагала, что дня на два-три, – сказала Ирина.
– Десять дней, даже мало, очень мало, – возразил Теремрин. – Выходные, затем пять рабочих дней и ещё выходные. Вот и всё. Не успеем оглянуться, как промелькнут. А через понедельник мне уже на службу. Точнее, в пятницу. Но я съезжу и вернусь вечером…
Ирина на это ничего не сказала, и Теремрин понял, что против десятидневного отдыха здесь она ничего не имеет.
– На довольствии мы с ужина, а потому можем сходить пока в буфет, – предложил он.
– Я не голодна, – сказала Ирина, но тут же спохватилась, сказав: – Извини, ты ведь с дороги. Пойдём…
– Да, пожалуй, от чая с бутербродом я бы сейчас не отказался, – согласился Теремрин.
На самом деле он сейчас не отказался бы совсем от другого… Но ещё и за полдень не перевалило, а нужно было хоть как-то убить время до вечера. Не мог же он сразу предложить ей улечься в постель. Он вообще пока трудно представлял себе, как это сделать, ведь перед ним была не женщина, видавшая виды и всё понимающая с полуслова, а чистая, как он всё более убеждался, девушка, которую можно было обидеть и оттолкнуть неосторожным и грубым действием.
Они переоделись и привели себя в порядок после дороги. Ирина облачилась в лёгкий ситцевый сарафанчик, который оттенял её сильную, стройную фигуру, округлость плеч и обворожительность ног. У Теремрина мороз пробежал по коже, когда он увидел её в этом наряде, хоть и скромном, но эффектно скрывавшем всё очень притягательное.
– Идём же, – поторопила она смущённо.
– Да, конечно.
Они вышли в коридор, спустились на первый этаж и пересекли уже знакомый холл с попугайчиками. За стойкой администратора сидели девушки, подчёркнуто равнодушно занимающиеся своими делами и, словно не заметившие появление Теремрина с Ириной. Дальше был ещё один холл с диванами, столиками перед ними, пальмами, лапы которых нависали над диванами, с киоском союзпечати, возле которого никого не было. Дом отдыха словно вымер.
– Все ушли на пляж, – сказал Теремрин.
Также безлюдно было и в буфете, очень уютном и богатым своим ассортиментом. Ирину поразило обилие редких для того времени кондитерских изделий, дефицитных даже по меркам Москвы. Страна ещё любила свою армию и баловала её представителей, снабжая военторг несколько лучше, нежели другие торговые организации с товарами «для населения».
Чего только не стояло на прилавках! Впрочем, спиртного не было совсем. Сухой закон в армии исполнялся особенно строго и точно. Никто от этого не погиб, никому от этого плохо не стало, никто не хамил, не орал, не буянил… Этот «недостаток» социалистического образа жизни демократы исправили довольно быстро, едва партия передала им руль управления страной.