Непознанный мир (цикл повестей)
Шрифт:
…Они скакали по лесной просеке около часа, пока, наконец, не остановились на вынужденный отдых у ручья, чтобы напоить лошадей и обдумать дальнейший свой путь.
Наскоро перекусив взятой из замка провизией, двое слуг прилегли не благоухающий цветами зелёный лесной ковёр.
– Нужно спешить, – предупредил Джеймса Уинстон, озираясь кругом. – Что-то мне подсказывает, что здесь небезопасно.
– Ну да, конечно, – усмехнулся Джеймс. – Наш храбрый Уинстон испугался разбойников! А не ты ли совсем недавно клялся милорду, что готов сразиться за него даже с самим сатаной? Так где же сейчас вся твоя смелость?
–
Они встали, и тут старик, готовый уже вскочить на своего коня, которого звали Гром, и уже закинув ногу в стремя, вдруг замер и прислушался. Джеймс последовал его примеру, но ничего не услышал и сердито напустился на лакея:
– Уинстон, ты же сам велел поторапливаться. А теперь, видно, вздумал пообщаться с тишиной!
– Тсс, Джеймс! – шикнул на него старик. – Я слышу какой-то шум. И будь я проклят, если это то, о чём я подумал.
Он вынул ногу из стремени, но лишь затем, чтобы в следующий момент вскочить на Грома с лёту. Выражение его лица в одно мгновенье переменилось, исказившись страхом и отчаянием.
– Скорее, Джеймс! – неистово крикнул он, шпоря коня. – Это машины лорда! Уходим!
Джеймс прыгнул в седло пегой кобылы лорда по кличке Молния и рванулся вслед за Уинстоном. Теперь и он более чем отчётливо слышал нарастающий гул в небе.
Воины Лайтенвуда! Они нагнали их!
Крылатые механизмы застили солнце. Они с бешеной скоростью летели над лесом, словно настоящие драконы, высматривающие жертву.
Скрытые из их поля зрения пышными кронами деревьев, Уинстон и Джеймс мчались, не разбирая дороги, лишь бы уйти от невидимых врагов. Но само знание того, что в одной из этих смертоносных машин сидит их господин, вызывало в обоих непреодолимое желание остановиться и дать о себе знать. И это желание переросло в отчаянный крик души, как только беглецы увидели, что механизмы снижаются прямо над ними, и поняли, для чего они это сделали.
– Пришпорь лошадь, Джеймс! – что есть мочи выкрикнул Уинстон. – Они собираются поджечь лес!
Одного взгляда, брошенного вверх, Уинстону было достаточно, чтобы понять это: из пасти каждого из механических драконов торчало по огромному пылающему копью. И словно бы услышав призыв Уинстона, эти копья один за другим со скоростью полёта стрелы устремились вниз.
Уинстон понимал, что их воины не видят. Они намеревались поджечь лес с целью вытравить оттуда дракона и его хозяев, поскольку местные жители уже сообщили им о том, что в окрестностях сандерлендского леса видели ночью в небе очертания большого крылатого дракона, который якобы поднял дикий шум и до смерти перепугал ближайшее к лесу поселение крестьян, отчего его жители не спали всю ночь и вооружились вилами и другим холодным оружием, опасаясь за свои жизни, и готовые в случае чего их защитить. И, разумеется, это известие лишь подстегнуло решимость лорда Лайтенвуда расправиться с драконом, и теперь он видел своего крылатого врага везде и всюду, и именно поэтому он, решив проверить правдивость рассказов сандерлендцев, решил выжечь ту часть леса, где «видели» и слышали дракона.
К несчастью, Уинстон и Джеймс
Гром и Молния неслись вперёд подобно стреле. Почуяв запах дыма, они мчались изо всех сил, и их уже не надо было понукать.
У Уинстона бешено колотилось сердце, а страх обуял его и Джеймса с головы до пят. Повсюду падали пылающие копья. Они врезались в землю, в стволы деревьев, тут же поджигая всё вокруг. Их становилось всё больше и больше, и этот огненный дождь не прекращался ни на мгновенье.
Гром ускакал далеко вперёд, оторвавшись от Молнии настолько, что она почти пропала из виду, но Уинстон этого не заметил. Он не оборачивался и гнал жеребца из последних сил, едва уворачиваясь от горящего частокола вонзившихся в землю копий. И лишь когда они почти перестали падать, старик натянул поводья взмыленного Грома, и крикнул:
– Стой, Джеймс! Кажется, опасность миновала.
Обернувшись назад, Джеймса он не увидел. Гром фыркал и храпел, чуя дым, наполнивший воздух, и, нервно переступая копытами, порывался бежать прочь.
– ДЖЕЙМС!!! – закричал во всё горло встревоженный ни на шутку Уинстон.
Он проскакал немного назад – дальше Гром упёрся и заржал, встав на дыбы – вероятно, лес уже вовсю горел.
Внезапно сердце в груди Уинстона заколотилось: Джеймс, наверно, оказался в плену огненного кольца и не может выбраться!
Нужно было спешить на помощь. Но как, если Гром упирается?
Уинстон спрыгнул с коня и побежал. Он знал, что идёт на верную гибель в огне, но долг старшего и совесть гнали его вперёд. Нужно было помочь конюху спастись, если он ещё жив. В конце концов он, Уинстон, втянул его в столь опасное путешествие, а значит, кроме него, Джеймса спасти больше некому.
«Это я, старый дурень, во всём виноват, – ругал себя на ходу Уинстон. – Я потерял его словно мелочь какую-то… Нет мне прощения, дураку, нет!..»
Он бежал, задыхаясь от дыма, спотыкаясь о камни и коряги, бежал, обегая горящие копья и перепрыгивая через огонь, пока от резкой боли в груди не свалился наземь. Свалившись, он замер, чутко прислушиваясь к самому себе и боясь снова почувствовать эту боль. Но почувствовал он лишь глубокую душевную растерянность, сильнейшее раскаяние и укор самому себе за то, что не смог уберечь Джеймса. И теперь, лёжа на нагретой воздухом земле, он, пытаясь справиться со своей слабостью и страхом, вызванным ею, поднял голову и из последних сил хрипло выкрикнул:
– Джеймс…
Старый слуга не узнал своего голоса, до того он был тих и жалобен. Уинстон в отчаянии уронил голову… И услышал слабые толчки в земле. Сперва он подумал, что это стучит его старое сердце, однако стук становился всё громче, и посреди треска приближающегося пожара он услышал тонкое лошадиное ржание.
– Джеймс… – одними губами, но с воскресшей надеждой простонал старик, узнав голос Молнии, но в ответ ничего не услышал. С усилием он открыл глаза… и увидел Молнию. Но на спине у неё никого не было. Лошадь, ещё издали увидев знакомый ей силуэт человека, в надежде рванулась к нему, надеясь, что он выведет её из горящего леса.