Непозволительные удовольствия
Шрифт:
– Если я такой плохой, как ты думаешь, то я хочу соответствовать!
Я грубо навалился на Мишель, вдавливая в край кровати, и вырвал агрессивный солёный поцелуй с её ускользающих губ, больше похожий на укус. Она сдавленно пискнула, неловко уворачиваясь под моим напором, и попыталась освободить из-под меня руки, чтобы зарядить пощёчину. Цепко сжимая женское сопротивляющееся тело чуть не до синяков, я ухватил её за спину и ягодицы, откидывая на подушку. Мишель трепыхалась и мычала мне в губы, предупреждающе кусая. Я кусал её в ответ грубо и с ненавистью до тех пор, пока она не выбилась из сил, позволяя беспрепятственно касаться своего солёного от слёз рта.
Тогда я принялся нежно зализывать истерзанные губы, всё нежнее и нежнее, пока не получил слабый
Я бережно ухватил её на руки и усадил сверху, освобождая от свинцовой тяжести своего тела, и с замершим сердцем принялся ждать, не убежит ли она. Но девушка ласково обхватила меня тонкими ручками за шею и истошно прижалась губами к моим, углубляя рваный поцелуй. И никакая ложь, что она твердила мгновение назад, не могла утаить и обесценить её нежную обречённость в касаниях. Слова, женские поступки продолжали во многом расходиться: Мишель демонстрировала безнадёжное двуличие, но это делало её такой хрупкой и слабой для меня - совсем не такой, какой ей хотелось казаться. Я был готов сделать всё, чтобы хореограф не смогла больше выкинуть меня из головы, даже усилием её неукротимой воли.
Глаза сами закрылись от удовольствия: её прикосновения были такими же откровенными и искренними как и ночью. Я сразу забыл весь тот бред, что разозлённая девушка наговорила в панике. Руками заскользил по её пояснице, ощупывая горячую кожу, покрывшуюся мурашками, и принялся гладить спину, задевая лопатки. Потом нетерпеливо спустился на тяжёлую налитую грудь, бережно переминая в горячих ладонях и вдавливая чувствительные соски. Мишель прогнулась в спине, подаваясь навстречу ласкающим рукам и торопливо принялась тереться промежностью о моё бедро, сжимаясь мышцами и задевая отвердевшую плоть. Тело лихорадило от случайных прикосновений. Я нырнул под широкую майку, всасывая набухший сосок, и зажал его между языком и зубами, настойчиво потягивая глубже. Девушка судорожно простонала и обхватила мою голову через ткань футболки, притягивая ближе к себе, пока я сжимал руками и ртом возбуждённую округлую грудь.
Ласкать Мишель было тем ещё удовольствием, которое прежде я пытался укротить в своих фантазиях: слишком они подчиняли себе сердечный ритм, жизненные планы. Я казался себе совершенно потерянным без возможности снова касаться хореографа; беззаботность, поверхностность стали утрачены с тех пор, как я по непонятным даже самому себе причинам счёл её особенной. Я и слышать ничего не хотел про влюблённость, разве так она выглядит, чувствуется? Разве может человек так мучать себя и малознакомую девушку из большой светлой любви… Да может ли что-то значить случайная связь, даже если люди решают прибегнуть к ней снова? С Мишель почему-то значило, непоколебимо с этого момента и безвозвратно, вопреки многолетним устоям. Мы целовали друг друга, гладили, и жаркие объятия отзывались во мне неизвестной ранее завершённостью, искренней мягкостью.
Я повалил Мишель поперёк кровати и стащил с неё ботинки, швырнув себе за спину. Стакан звеняще разбился и аптечка с грохотом полетела на пол; в комнате помимо тяжелого дыхания послышались звуки рассыпавшихся по полу стекла и круглых таблеток, выкатившихся из раскрытых банок. Вслед им отправились узкие брюки и женское тесное бельё.
Мишель снова голая передо мной, и я не смог не улыбнуться, довольно осмотрев её разгоряченный и потрепанный внешний вид.
– Ты такая хорошенькая, - говоря это, я вряд ли осознавал последствия. Испуганная брюнетка продолжительно изучила мои глаза, откровенно пытаясь найти в них хоть каплю привычного плутовства, но это были лишь непозволительно честные мысли, которых я и сам немного сторонился. Ведь сейчас во мне говорила не страсть.
Вместо ответа Мишель мягко обхватила мой торс гибкими ножками, и потянула
Девушка принялась циклично ласкать меня пальчиками между ног, отгибая белье, пока я усыпал её нежное чувственное тело трепетными касаниями губ, чередуя их со смачными засосами. Истерзав шелковую шею и сочную грудь до багровых пятен, я склонился к жёсткому гладкому животику, опускаясь на колени, и потянул брюнетку на себя за ноги. Мишель заёрзала, заметив моё лицо между её бёдер, и нерешительно их стиснула.
– Тебе понравится, - руки раздвинули напряжённые мышцы: я закинул её ноги себе на плечи и прошёлся мокрым напряженным языком вдоль малых половых губ, чувствуя, как под властными прикосновениями девушка сжимается от щекотливого наслаждения.
– Боже… - Она вздрогнула и уверено подалась на встречу, прижимаясь ближе к моим приоткрытым губам. Я продолжал скользить по её возбуждённой плоти, то расслабленным, то напряженным языком, ласково и напористо теребя кончиком припухлые складки. От глубоких сиплых стонов Мишель в паху ныло и твердело всё сильнее, обдавая тело сладкой тянущей болью. Брюнетка нетерпеливо выгибалась от изнуряющих дразнящих поглаживаний и задыхалась в просторной светлой комнате, словно разучилась вдыхать кислород. Так сильно намокла, что я скользнул пальцами в горячее лоно, не отрываясь от оральных ласк. Я чувствовал, как от внутреннего жара щиплет лицо и уши, с наслаждением вслушиваясь в хлюпающие звуки.
– Брэндон!
– С лёгким удивлением я непроизвольно вздрогнул, услышав своё имя из приоткрытых уст Мишель. Словно я и не помнил уже ничего, кроме поглощающей нас страстной любви: ни своего имени, ни рода деятельности и никаких проблемных мыслей, сопровождавших меня длительный период. Наконец-то было просто хорошо рядом со строгим требовательным хореографом.
Вкладывая в каждый жест непомерную нежность, я пытался довести бьющуюся в судорогах девушку до исступления, размазывая тёплую слюну по половым губам и аккуратно посасывая клитор. Беспрепятственно ускорялся и замедлялся пальцами, проталкиваясь в глубину и ощущая на коже томительный жар, но для нас обоих этого было недостаточно.
– Пожалуйста, иди сюда!
– Мишель заскулила, пока я торопливо приспустил бельё, и жадно вцепилась мне в плечи, притягивая к себе. Трусы соскользнули на пол, и я со зверским аппетитом примкнул к её губам, испытывая наше терпение на прочность. Головкой члена я поглаживал мокрую от ласк промежность, вызывая у Мишель приступы откровенного недовольства и ноющую боль в своём теле. Я с большим удовольствием ходил по грани, наслаждаясь каждой сущей мелочью и с ужасом отбиваясь от накативших мыслей о скором будущем: мы в большом состоянии аффекта поддались истинным желаниям, но я понимал, что совсем скоро это принесёт свежую боль для нас двоих, а сожаление о сегодняшнем дне будет сопровождать хореографа даже после финала конкурса.
– Я больше не могу!
– Она толкнула меня в грудь, переворачивая на спину, и забралась сверху, торопливо насаживаясь до предела на каменный ствол. Её мышцы интенсивно запульсировали, крепко меня обхватив; я ощутил, как девушка неконтролируемо истекает влагой, закидывая голову назад и прогибаясь от головокружительного удовольствия.
– Мишель!
– Руки обхватили упругие горячие бёдра и принялись насаживать её плоть на пульсирующий от быстро приближающегося финала член в такт нервным рваным толчкам. Я притянул изнемождённую девушку к себе с глубоким мокрым поцелуем, ощущая как её волосы щекотливо накрыли мне шею и плечи, и с силой обхватил тонкую талию, вжимая упругую грудь в свой торс. Мишель втянула мой язык в рот, чавкающе посасывая, а потом грубо укусила в шею, оттягивая кожу до боли и пробуждая от горячих гипнотических ласк. Не удержав протяжный восторженный стон, я едва успел выйти, и обильно излился на простынь.