Непозволительные удовольствия
Шрифт:
С замершим сердцем и тревожным гудением в голове я прокручивал часами, сливающимися в дни до сегодняшнего момента, как заплаканная Мишель торопливо дёргает дверную ручку в тёмной прихожей, а перед несостоявшимся уходом говорит мне о Карлосе. Такой надёжный, добродетельный, учтивый. Этот парень не такой, как ты, Брэндон, он воспитанный, не будет тащить девушку в постель насильно… А ты потащил. Наглый, одержимый, импульсивный! Так выглядит со стороны. Так есть на самом деле. Я угорел в дыму от странной смеси стыда и желания в лёгких, ведь даже сквозь редкий тревожный сон я до сих пор пытался себя уговорить, что ничего страшного не случилось: она ведь тоже этого хотела?
И поэтому теперь не подпускает меня близко?
Но она ведь любила меня… Отвечала дрожью на каждый поцелуй, пылко стонала от удовольствия моё имя, прижималась со
Волосы Мишель распускала только по необходимости, под конец репетиции для финальной точки страстного действа, словно сигнализируя, что она собрана максимально и каждое движение ей подконтрольно; тёплый взгляд серых глаз растворял в себе разочарование и тревогу - я возвращался своим взглядом к её по инерции после каждого шага, сталкиваясь со слабо преодолимым барьером фрустрации, и ловил на коже озноб. С трудом разборчивый для меня набор чувств не мешал хореографу делать своё дело, и потому в промежутках между нашей реальной жизнью она успешно примеряла амплуа соблазнительной чувственной сердцеедки. От регулярного наблюдения за сексуальным подтекстом в парной хореографии Карлоса и Мишель у меня выработался меланхоличный тошнотворный рефлекс. Номер был идеален, мускулистые полуголые мужчины в номере идеальны. Идеальная Мишель ждёт свою долю выигрыша…
Я просто рассчитывал всё это время, что мы не выиграем. Иначе не могу себе представить, какие придётся подбирать слова перед униженным хореографом, у которой в грудь вонзаются осколки разорванного от горечи сердца - я уже знал, что достойных слов не найдётся, ничто не сможет искупить многодневный труд и трепетные старания, вложенные в кучку дешёвых стриптизёров. Проигрыш - как будто бы подаренный невзначай шанс на сближение; может, тогда бы мы смогли продолжить общение под гнётом общей неудачи? Не нужно искать хоть сколько-нибудь значимых оправданий собственной непорядочности, видеть осуждение и боль в заплаканных глазах напротив… Просто похоронить этот поступок на задворках памяти и надеяться, что он никогда не вскроется. Мишель на многое закрыла глаза на пути к одной лишь цели, которая для неё не достижима при любом раскладе. Если бы только юная и доверчивая девушка внимательнее читала контракт, она бы знала, чем грозит ей участие в конкурсе в роли нашего хореографа в случае победы… Тогда все мы окажемся законченными мерзавцами, худшими людьми, встретившимися ей на пути, и даже Карлос. Только он всё равно лучше меня.
Лучше агрессивного жестокого лжеца, затащившего влюблённую дурочку в постель.
Мы могли себе позволить пойти на обман с контрактом посторонней, через чур инициативной барышни с большими запросами, вылетевшей буквально из-за угла дешёвой пивнушки. Мы совсем не знали, кто она и что ей нужно на самом деле. Особенно, когда чудо-хореограф без образования сообщила, что места для репетиций у неё нет, поэтому собираться мы будем в нашем хореографическом зале. Особенно, когда она выдала осуждающую тираду, пытаясь втолочь нам идею распрощаться с извращёнными методами заработка, между прочим, приносившими кучу "грязных" денег. Пока Мишель ворвалась в чужой монастырь со своими устоями, наш капитан решил обезопасить команду в материальном плане, ведь теперь мы должны были посвящать себя всецело продолжительным репетициям без возможности заниматься основной работой.
Мишель взялась из ниоткуда: строгая, беспрекословная, самоуверенная - я наблюдал, пытаясь разглядеть в ней аферистку. Девушка поселилась в нашей собственной студии, принялась
Хореограф должна знать…
– Эй, ты куда? Скоро уже будем репетировать, - Джозеф одёрнул концертный костюм, торопливо взглянул на часы и выцепил мой недовольный смятенный взгляд из-за дверного проема. Неожиданно для себя, увлечённый рассуждениями, я уверенно почти скрылся в тёмном узком коридоре, и лишь головой занырнул обратно, чтобы ответить.
– Пройдусь. Буду вовремя.
Где может быть Мишель? Хореограф вышла полчаса назад, так ни разу и не появившись в гримёрке. Нашла своего старого друга? Чарльз, его звали Чарльз. Плохая память на имена в отношении всего того, что касалось хрупкой пленительной танцовщицы, удивляла меня своей изощренной гибкостью. А может, хореограф уже вписалась в компанию воспитанного Карлоса и его милой болтливой сестры…
С трудом отгоняя затуманившие взор домыслы, я рассекал коридор, заглядывая во все открытые двери; немного постоял у женского туалета, ожидая, как она наконец-то выйдет, но нет. Подошёл к выходу в зал и заодно заглянул в переполненное фойе. Кругом были танцоры в пёстрых эффектных костюмах, стройные танцовщицы с накрашенными губищами и полуголыми задницами, репетирующие номера, чуть не растаптывающие сумки с вещами, горами разбросанные под ногами. Обособленно от всех прогонял по точкам номер Чарльз со своей командой, каждый раз при упоминании которого из уст Мишель моя неприкрытая ревность выходила в свет. Но и рядом с ним не было хрупкой строгой брюнетки; её невозможно было перепутать в толпе. В каждой встречной я искал тёмные блестящие волосы, рассыпанные по плечам, выразительный внимательный взгляд, чёрный концертный костюм, которого ждала участь оказаться втоптанным в сцену, и только и видел чужие лица, недоуменно оборачивающиеся в мою сторону. Я торопливо и грубо расталкивал всех на своём пути: в грудной клетке необъяснимо начало гулко и неприятно стучать, отдавая в горло. Наверное, что-то случилось…
Что если Карлос ей всё рассказал быстрее меня? Ведь мы оба втрескались и испытывали угрызения…
Около подсобок было совсем мало народу. Я понял, что забрёл уже далеко от сцены и гримёрок, оборачиваясь в сторону полупустого коридора. Может, она уже с коллективом, недовольно стучит пальчиками по столешнице трюмо и зло ожидает моего появления, пока я, как последний придурок, ищу её в каждом углу?
Если я не просмотрел её в толпе, то идти больше некуда, кроме как по лестнице на верхние этажи. С уверенностью в том, что и здесь мне хореографа не найти, для успокоения я забежал на лестничный пролёт и заглянул на площадку, заставленную сломанными стульями, пыльными коробками. И вдруг заметил в углу сидящую на полу брюнетку с голой спиной. Внутри что-то тёплое растеклось по лёгким, и я облегченно выдохнул, но в следующую секунду озадаченно вцепился в её полуобнажённый силуэт взглядом.
– Мишель? Ты чего тут делаешь?
– Я, скрывая шумное дыхание, взлетел по ступенькам и застыл позади неё, не смея приблизиться. Девушка заметно вздрогнула, уловив знакомый голос, и испуганно обернулась, не переставая прятаться за своими руками. На её лице отразилось непреодолимое сомнение и неловкость.
– Брэндон, - рассматривая обнаженные лопатки и хрупкие плечи, я громко сглотнул, чувствуя, как в груди отдаёт сладостью. - Одолжишь куртку?
Теряясь в догадках, неожиданном удовольствии и отступающей тревоге, я поторопился исполнить её просьбу, уложив часть своего костюма на один из стульев и торопливо отвёл взгляд, замерев в полоборота. Её голос показался мне не таким уж взволнованным, что и меня немного привело в спокойствие.
– Спасибо! Я думала, что останусь здесь умирать от стыда… - Она поторопилась вдеть тонкие руки в широкие рукава, скрывая полуобнаженное тело под шуршащей тканью верхней одежды. Непроизвольно я почувствовал, как между ног неконтролируемо твердеет, ощущая словно на себе, как кожа её спины и груди касается одежды, только что снятой с меня.
– Так ты бы сразу на крышу спряталась, тогда к награждению, может, и нашёл бы тебя, - Мишель потянула за собачку молнии и развернулась в мою сторону, демонстрируя сдержанную тёплую улыбку и вскользь восхищённый взгляд. Упорно искать потерявшуюся брюнетку вплоть до того, чтобы залезть на крышу… Я и сам ухмыльнулся от того, что выдал.