Неправильная
Шрифт:
Лакей учтиво дождался меня у дверей, а потом, не проронив ни слова, проводил в ту часть дворца, где я была ещё утром. Времени на разглядывание обстановки не было – слуга шёл равномерно быстро. Ну да, королю ждать не пристало. И тут меня посетила мысль, а почему мы, собственно, идём к личным покоям? И не спросишь ведь. Поинтересоваться, конечно, было можно, но вряд ли мне дали бы ответ.
Наконец, остановившись у примечательных своей вычурностью дверей, лакей простучал замысловатый ритм. Из покоев выглянул другой слуга и, бегло осмотрев нас, скрылся обратно. Да уж, радушно
Но негодовала я недолго. Через мгновение дверь снова открылась, и тот же слуга известил:
– Леди Александрин, Его Величество Годард Двенадцатый готов принять вас!
Он тут же посторонился, давая мне проход. Я ожидала, что, закрыв за мной дверь, как минимум один из лакеев проводит до короля. Но, обернувшись, не увидела ни одного из слуг. Искать путь самой? Да запросто!
Апартаменты во дворце, в своём большинстве, были похожи. Видимо, строивший его человек был за равноправие во всем, иначе как объяснить сей феномен. Покои Его Величества начинались, как и выделенные мне, с так называемой приёмной. Только у меня там стоял диванчик и столик для ожидающих. А у короля полноценно обустроенное рабочее место для секретаря, которое пустовало. И общий размер приёмной раза в два был больше, чем у меня.
Следующая дверь должна вести в гостиную. И я очень надеялась, что король ждал меня именно там, а не в спальне. Не то чтобы я была сильно против такого положения, но нельзя же так легко сдаваться! Даже королю. В первую очередь он мужчина. Вот и пусть добивается меня исходя из своих природных качеств, а не из положения в обществе. Конечно, эти мысли из разряда невероятных, ведь всем известно, как Годард Двенадцатый хранит верность своей пропавшей королеве.
Сделав глубокий вдох-выдох, и попросив благословения у Одноликого (немного подумав, и у Многоликого тоже), я открыла дверь в следующую комнату. Быстрый взгляд отметил, что это, действительно, гостиная. Но моим вниманием сразу же завладел хозяин апартаментов – король. Не заметить такого сложно. Его поистине громадная фигура, которая сама по себе говорила о величестве, не могла быть непримечательной. А учитывая, что выглядел он ненамного старше принца Раймунда, и сын многое во внешности взял от отца, такого красавца вообще нельзя обойти своим вниманием.
Король расслабленно сидел в кресле, что стояло аккурат напротив входа из приёмной, чуть в стороне от двери, ведущей, скорее всего, в спальню. Оценивающе-пронизывающий взгляд Его Величества я встретила самой искренней улыбкой. В женском коллективе поживёшь – взглядов вмиг прекратишь бояться. Но, признаться честно, я просто растерялась.
Ведь ожидала увидеть правителя, и это предполагало, как минимум несколько другой антураж. И дело было даже не в месте аудиенции. Откуда же я знала, как тут принято её проводить, такое впервые со мной. Сам вид Годарда Двенадцатого не предполагал официального приёма. Но не мог же он проводить встречи в таком виде: в полурасстёгнутой рубашке, рукава которой к тому же закатаны; в простых брюках, сшитых явно из мягкой «домашней» ткани; в лёгких тапочках, в конце концов!
И вывода могло быть только два: или Его Величество настолько меня принижает, что не удосужился даже привести свой внешний вид в порядок, или настолько возвышает, позволяя узреть это непотребство. Меня-то неприличие короля не смущало, пусть хоть голым подданных встречает. Но что говорил по этому поводу дворцовый этикет? И надо ли мне было делать реверанс?
Годард Двенадцатый молчал недолго, казалось, что он так же изучал меня.
– Рад видеть вас, леди Александрин! – тихим, но уверенным голосом поприветствовал король.
И я только в этот момент поняла, что должна была заговорить первой. А заодно вспомнила о гордости нашего королевства.
– Прошу прощения, Ваше Величество! – проговорила я, опустив взгляд в пол.
Я могла высказать несколько оправданий своему поступку, ни разу не соврав, но зачем? Главное, что признала свою ошибку, а не её причины. Немного подумав, все же сделала реверанс. Оплошности не исправило, но доказывало, что совершена та была не преднамеренно. Да и здороваться как-то уже поздно.
Выпрямившись, я со всей покорностью ждала слов короля. Не просто же посмотреть на меня хотел? Но гарантий давать нельзя, кто их, венценосных, знал.
– Леди Александрин, присаживайтесь, – предложил король, указывая на софу, что стояла справа от его кресла практически у стены.
Хотя слова короля больше были похожи на приказ, что не предполагал отказа. Усевшись, я повернула корпус своего тела так, что правитель оказался практически напротив меня.
– Благодарю, Ваше Величество, – проговорила, опуская взгляд на свои руки.
Все же разглядывать людей – дурной тон, а короля ещё и чревато. Чем, я не знала, но в памяти вдруг всплыли эти знания, что в меня вбивали ещё в детстве. Хотя, признаться, хотелось полюбоваться им подольше.
– Леди Александрин, полагаю, не стоит напоминать, что наш разговор не должен выйти из этих стен? – полуутвердительно спросил король.
– Конечно, Ваше Величество, – растерянно ответила, в уме перебирая возможные варианты этой встречи.
– Странно, – задумчиво произнёс Годард Двенадцатый.
Я вопросительно посмотрела на него. Конечно, было бы наглостью ждать пояснений от короля, но скрывать свой интерес все же незачем.
– Мне говорили, что в вас нет никакого дара, – сказав это, он поднялся с кресла.
Хотела повторить его действия, но король уже стоял возле меня и возвышался во весь свой рост, что я почувствовала себя совсем маленькой и беззащитной. И так на ручки захотелось. К королю. Но не попросишь же.
– Позвольте вашу руку, – тем временем Годард Двенадцатый протянул свою мощную ладонь.
– Конечно, Ваше Величество, – и, подтверждая свои слова, я с трепетом исполнила просьбу короля.
О, Одноликий! Я трогала короля! Даже лучше, он трогал меня! Всей Равии негласно известно, что прикасаться к правящей чете, в особенности к Его Величеству, запрещено. И дело не в личных убеждениях венценосных. А в даре, что таила в себе королевская кровь. Правда, никому точно не было известно, какой именно магией она обладала, лишь предположения от безобидных до самых невероятных и нелепых.