Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес
Шрифт:
Смекнув, что с его ростом бесполезно докрикиваться через окошко, если он не встанет на что-то, Сигсби метнулся через крышу и вернулся в обнимку с цветочным горшком. Горящие глаза и то, что он продолжал пыхтеть сигарой, придавало ему поразительное сходство с изрыгающим пламя драконом. Он бухнул горшок на пол и, точно человек, всходящий по камням умершего «я» к другому «я», высшему, взобрался на него.
Теперь он легко дотянулся до оконца, и у него получилось врезать лорду Ханстэнтону по физиономии, что оказалось к лучшему. Его светлость, зашатавшись, упал, открыв вид оскорбленному мужу
– Р-р! – зарычал Сигсби.
– Сигсби, я могу все объяснить!
– Наглость, – фыркнул Сигсби, – нравится мне, но в меру и на своем месте. У женщины хватает нахальства порочить прекраснейшего молодого человека, одного из лучших на золотом Западе, а когда я случайно приезжаю в Нью-Йорк по важному делу и нахожу ее запертой наедине с мужчиной, она заявляет, что может все объяснить!..
Тут Уоддингтон прервал сам себя, чтобы набрать воздуха.
– Сигсби!
– А все оттого, что живем мы на тлетворном Востоке, – продолжил Сигсби, набрав свежего воздуха в грудную клетку. – Я сто раз говорил…
– Сигсби, все получилось нечаянно. Лорд Ханстэнтон сказал правду. Нас действительно запер полисмен.
– Как вы вообще там очутились?
Наступила короткая пауза.
– Я зашла посмотреть, чем занимается Финч. Я слышала, как он разговаривал здесь с распутной девицей.
Уоддингтон вопросительно взглянул на Джорджа.
– Ты разговаривал с распутной девицей?
– Конечно, нет! – негодующе вскричала Молли.
– Я не говорил ни с одной представительницей противоположного пола, – с достоинством ответил Джордж, – кроме девушки, укравшей ожерелье. У нас с ней вышел чисто деловой спор. Я потребовал: «Отдайте мне ожерелье!» – и она отдала, а потом пришел ее муж и увел ее.
– Ну, слыхала?! – спросил Уоддингтон.
– Нет, мне тут ничего не слышно.
– Так вот, поверь мне на слово, этот замечательнейший молодой человек с Запада чист как свежевыпавший снег. А теперь послушаем тебя. Почему полисмен вас запер?
– У нас случилось недоразумение…
– Какое?
– Я… э… нечаянно бросила ему немножечко перца в лицо…
– Господи милостивый! Зачем?
– Он застал меня в квартире Финча и хотел арестовать.
– В самом деле? – холодным, непреклонным голосом спросил Уоддингтон. – Да, дальше некуда! Если не можешь жить на Востоке, не швыряясь перцем в полисменов, придется нам переехать на Запад, пока ты с топором на них не стала кидаться. Это мое последнее, непоколебимое решение! Мы едем на Запад, женщина, где сердца чисты. Попытаемся начать жизнь с чистого листа!
– Я поеду, Сигсби! Я поеду, поеду!
– Это точно. Можешь поклясться своим крашеным рыжим перманентом. Поедешь, никуда не денешься!
– Завтра же куплю билеты!
– Не надо! – И горшок с кустом, на котором стоял Уоддингтон, чуть не опрокинулся от его широкого жеста. – Билеты куплю я. Может, тебе интересно узнать, что благодаря коммерческой сделке, придуманной этой вот головой, я снова стал богатым. Да, да, да! Я могу купить все билеты, требующиеся моей семье, и управлять этой семьей, как ею нужно управлять. Теперь я большой человек! Да, я, Сигсби X… – Горшок с кустом чуть накренился, и оратор свалился на руки Гарроуэя,
Полисмен холодно оглядел его. Неприязнь, которую он испытывал к этому человеку, миновала, но смотреть на него как на друга он все-таки не мог. Более того, свалившись с горшка, Уоддингтон тяжело ухнулся ему на правую ногу, чуть ли не единственную часть тела, оставшуюся неизувеченной после приключений этого вечера.
– Что происходит? – потребовал Гарроуэй.
Его взгляд упал на Джорджа, и он испустил тихое, зловещее рычание: такое можно услышать от леопарда, взявшего след жертвы; тигра, изготовившегося к прыжку, и нью-йоркского полисмена, неожиданно наткнувшегося на злоумышленника, который набросил ему скатерть на голову, а потом саданул в глаз.
– Так вот вы где! – Гарроуэй взвесил дубинку на руке и мягко двинулся вперед.
Молли с криком заступила ему дорогу.
– Остановитесь!
– Окажите любезность, мисс, – крайне вежливо, как всегда в разговоре с дамой, попросил Гарроуэй, – убирайтесь, к чертям, с дороги!
– Гарроуэй!
Полисмен резко обернулся. Только один человек в мире был способен обуздать его грозные замыслы, и именно он только что присоединился к группе. В свитере и спортивных туфлях, Хамилтон Бимиш производил достойное и живописное впечатление в лунном свете, отблескивающем от его роговых очков, с гантелями в руках. Режим есть режим, и все переживания за день не заставили бы его пропустить час упражнений.
– Что за шум, Гарроуэй?
– Э, мистер Бимиш…
Вокруг раздался нестройный хор голосов.
– Он пытался убить Джорджа!
– Он запер мою жену на веранде!
– Чудовище!
– Наглец!
– Джордж ничего ему не сделал!
– Моя жена всего и бросила ему в лицо малюсенькую щепоточку перца!
Хамилтон повелительно вскинул гантели.
– По очереди, по очереди! Гарроуэй, изложите свою версию.
Он внимательно выслушал рассказ.
– Отоприте дверь! – распорядился он, когда все было сказано.
Полисмен отпер. Появилась миссис Уоддингтон, а следом за нею лорд Ханстэнтон. Опасливо глянув на Уоддингтона, он с небрежным видом скользнул к лестничной двери. Все ускоряя шаг по мере приближения к ней, он внезапно исчез. Человек он был воспитанный и терпеть не мог скандалов, а все его инстинкты вопили, что пахнет скандалом и лучше всего поскорее оказаться в другом месте.
– Остановите этого человека! – воскликнул Гарроуэй и заметно помрачнел. – Ну вот! Теперь он удрал! А его разыскивают в Сиракузах!
Сигсби покачал головой. Город этот он, правда, не любил, но беспристрастность старался сохранять всегда.
– Даже в Сиракузах, – заметил он, – вряд ли нужен такой субъект.
– Да это же Пижон Уилли! Я хотел доставить его в участок!
– Вы ошибаетесь, Гарроуэй, – поправил Хамилтон. – Это лорд Ханстэнтон. Лично мне знакомый.
– Так вы его знаете, мистер Бимиш?
– И очень близко.
– А ее? – Полисмен ткнул в миссис Уоддингтон.
– Да, тоже близко.
– А вот этого? – Гарроуэй ткнул в Джорджа.