Непростые союзы
Шрифт:
Он сделал два шага по площади, прежде чем рука Трандона, положенная на его плечо, дернула его назад. — Подожди, — настойчиво сказал боец. — Это не та ситуация, чтобы идти в лобовую атаку. Он посмотрел на Гаркима. — Вы сказали, что эти люди, — он указал на фигуры в капюшонах, — не похожи на последователей Амберли. По-моему, они похожи на учеников Павшего Храма.
Гарким мрачно кивнул. — Вот именно. Приверженцы Павшего Храма, очевидно, воспользовались неразберихой, чтобы обосноваться вместе с кровавым горном в святилище Амберли.
Энтрери тщательно осмотрел площадь и район причала. Теперь он отступил назад и похлопал по плечу Трандона и Шар. — Вы двое идите со мной. Остальные подождите здесь. Не сказав больше ни слова, он пошел, крадучись, возвращаясь назад, тем же путем, которым они пришли. Гарким озадаченно посмотрел ему вслед.
— Что он делает? — спросил канцлер Керна.
Паладин развел руками в жесте, указывающем на разобщенность. — Я понятия не имею и не хочу знать. А сейчас давайте, скроемся с глаз долой. Он внимательно осмотрел открытую дверь ближайшего дома и поманил остальных внутрь. Ноф помог безногому стражнику, которого вела Шаресса. Оказавшись внутри, мужчина сразу опустился на пол и прислонился к стене.
— Эта женщина… кто она? — спросил охранник Керна.
— Шар? Она пират.
— Она самая красивая пиратка, которую я когда-либо видел. Охранник выдавил из себя ухмылку. — Это что-то такое, что заставит мужчину пожалеть, что он решил следовать по морям.
Ноф устроился рядом с охранником. — Не жди от нее слишком многого. Если есть что-то, чему я научился в своей жизни, так это тому, что женщинам нельзя доверять. Люби их и оставляй, вот что я скажу.
Охранник посмотрел на безволосое лицо Нофа и его тонкие запястья. Вдоль верхней губы юноши тянулась темная полоска пушистого пуха — там, где он пытался отрастить усы. — Верно. Я запомню это. Это сказал человек с опытом. Он вздохнул и протянул руку вниз, чтобы почесать культю ноги. — Чертова штука чешется.
Компания хранила молчание до тех пор, пока Керн, наблюдавший за происходящим из-за двери, негромко не присвистнул. Мгновение спустя Энтрери, Шар и Трандон вошли, неся кучу бесформенных тряпок.
— Что это? — спросил Керн.
Шар подняла мантию, идентичную той, что они видели на членах Падшего Храма. — Вот как раз твоего размера, паладин.
Рослый рыцарь отпрянул назад, как, будто одеяние было пропитано болезнью. — Я не могу это надеть.
— Почему нет?
— Это бесчестно — идти в бой переодетым. И особенно для того, чтобы замаскироваться под члена этой отвратительной шайки…
— Отлично. Тогда ты не пойдешь, — резко ответил Энтрери. — Остальные быстро надевайте это барахло. Вот-вот начнется какая-то церемония, и, возможно, мы сможем воспользоваться этим преимуществом.
Смуглое лицо Гаркима побледнело. — Церемония?
— Да. Мы слышали пение и барабаны, и к храму выстроилась длинная очередь.
Гарким поспешно натянул мантию через голову. — Должно быть, это Обряд Посвящения. Мы не можем допустить, чтобы это произошло! Он повернулся к паладину. — Разве ты не видишь ужасной опасности? Представь себе этих монстров из Павшего Храма — храма вашего бога Тира — с силой кровавого горна в их распоряжении! Неужели ты думаешь, что они хоть на мгновение остановятся на берегах Пяти Королевств? Эта чума распространится по всем мирам. Это изгонит всех других богов. Мы должны остановить это!
Керн стоял, небрежно держа мантию в одной руке, на его лбу была написана нерешительность. — Это… бесчестно идти в бой переодетым таким образом.
— Да ладно тебе, Керн, — резко сказал Ноф. — Подумай о том, что он сказал. Он с трудом влез в мантию, которая была ему несколько длинновата. — Что значит честь, если своими действиями ты подвергаешь опасности всех и вся, за что стоит бороться? Это вопрос взвешивания прибылей и убытков. Какой бы ни была потеря для вашей чести, выгода, которую мы получим, спасая Фаэрун, будет больше.
Керн удивленно посмотрел на него, а затем расхохотался. — Клянусь самим Тиром, свободный человек Кастоноф, ты истинный сын Уотердипа. Всегда считаешь монеты в глубине души. Твой отец торговец лесом, не так ли?
Ноф густо покраснел. — Дело не в этом. Я не такой, как мой отец.
— Не бери в голову, да, не бери в голову. Все еще громыхая от сдерживаемого смеха, паладин натянул мантию через голову. Остальные уже были одеты, за исключением раненого стража. Энтрери повернулся к нему. — Оставайся здесь, не показывайся никому на глаза. Он кивнул остальным, группа вышла на улицу и пересекла площадь по направлению к храму.
Другие фигуры в капюшонах все еще пробирались на церемонию. Учитывая то, что Гарким рассказал им о заговорщической природе Павшего Храма, Ноф удивился, увидев их так много. — «Здесь, должно быть, сотни молящихся», — подумал он. Перейдя дамбу, через которую плескались волны, обдавая фанатиков пеной, вновь созданная компания, стараясь держаться, поближе друг к другу, вошла в храм.
— Сюда, — тихо пробормотал Гарким, увлекая их в небольшую нишу, в которой они были частично скрыты от глаз толпы. Инграр, которого Ноф провел по дамбе, теперь отвернулся от юноши и начал обследовать стены храма, нежно поглаживая камень пальцами. Остальные осторожно выглянули из-за угла в главную комнату.
Внутреннее помещение представляло собой куполообразный круг. В центре находился алтарь, окруженный свечами. Как и в подземной комнате, за алтарем стоял пьедестал. В нескольких нишах по краям комнаты раньше стояли изображения Амберли, но они были сорваны со своих мест жрецами Павшего Храма и лежали разбитыми на полу. В стороне лежали тела двух мужчин, в которых Гарким по одежде узнал жреца Амберли и его помощника. Их много раз резали и кололи ножами, их трупы в пропитанной кровью одежде отбросили в сторону.
В настоящее время внимание всех присутствующих в храме было приковано к алтарю. Из вестибюля донеслись песнопения и запах благовоний. Толпа расступилась, и трое облаченных в мантии жрецов представили кровавый горн. Он держался на железном треножнике и лежал на деревянной раме. Горн светился и мерцал от наполняющей его силы.
Лицемерные верующие осторожно поставили его на алтарь. Теперь из противоположного угла комнаты донесся громкий пронзительный крик. Толпа снова расступилась, на этот раз, чтобы пропустить трех дородных мужчин, раздетых по пояс, их лица были скрыты капюшонами. Они тащили толстого мужчину, совершенно голого, с трясущимися от страха подбородком. Его живот непристойно раскачивался из стороны в сторону. Пение набрало ритм, и толпа начала раскачиваться в такт ему.