Несомненная реальность
Шрифт:
– Поверь моему опыту, – сухо заметил он. – Самая важная цифра в решающий момент вылетает из головы. Не выпендривайся, а делай, как говорят старшие.
Сейчас Олег мысленно поблагодарил старого интригана. Действительно, после краткого момента паники он ухватил ключевую фразу – и расслабился. Теперь он точно знал, что и как станет говорить.
– Итак, – ровно произнес он, – все вы знаете, что положение в стране аховое, мягко говоря. Симптомы большинству из вас хорошо известны. Пустые полки магазинов, дикие цены черного рынка, растущая как раковая опухоль талонная система – фактически карточки, но без гарантий обеспечения, огромные очереди в магазинах и тому подобное. Растет инфляция, форинт за последние два года обесценился почти на двенадцать процентов, чему немало способствовали неконтролируемая печать наличных и выпуск безналичных денег. До голода дело пока не доходит и, будем надеяться, никогда не дойдет, но в целом уровень жизни падает все ниже. И это, еще раз подчеркиваю, лишь внешние симптомы.
Он прочистил горло в мертвой тишине зала.
– Это все симптомы главной проблемы, заключающейся вовсе не в спекулянтах и перекупщиках, как любит писать наша пресса, а в подтачивающей нашу страну изнутри болезни. Болезни, которая может оказаться смертельной. Рост производительности труда в стране в последние годы нулевой. Заводы выпускают никому не нужные товары, в первую очередь военную технику, которая в ужасающих количествах копится на складах и полигонах, омертвляя оборотные средства и ресурсы. Большие средства омертвляются через никому не нужное капитальное строительство, вместо того чтобы быть направленными на техническое перевооружение предприятий, до сих пор работающих на станках и оборудовании полувековой давности. Ситуацию усугубляет постепенное падение цены на нефть, что ведет к существенному, почти на треть за последние два года, снижению валютных поступлений и, как следствие, к невозможности закупать товары, в первую очередь продовольственные, за рубежом. А ведь наше сельское хозяйство по некоторым важным продуктам наподобие твердой пшеницы не обеспечивает и двух третей необходимого стране объема. Хиреет частное производство продуктов, угнетаемое налогами и законодательными запретами. На садовых участках, принадлежащих горожанам, даже печи ставить нельзя, а ведь такой участок способен реально помочь людям кормить семьи в условия нарастающего дефицита. Коррупция захватила все слои общества, от торговли до государственных и правоохранительных органов, что еще более ухудшает обстановку.
Он обвел взглядом зал. Депутаты сидели совершенно неподвижно, словно загипнотизированные удавом кролики.
– Мы катимся под откос. Так жить нельзя, сограждане. Так жить – нельзя! – он рубанул рукой воздух. – Поэтому мы разработали программу экономических и, в какой-то степени, политических реформ, которые намерены претворить в жизнь в ближайшие полгода-год. Важнейшими нововведениями является разрешение частного предпринимательства в виде кооперации, введение на части предприятий хозяйственного расчета и либерализация их экономической деятельности, ускорение технического перевооружения народного хозяйства, а также радикальное реформирование сельского хозяйства, в частности, системы нархозов и госхозов.
И тут зал наконец взорвался. Некоторые делегаты вскакивали с мест и размахивали руками, что-то выкрикивая, другие ошеломленно сидели, лишь оглядываясь по сторонам, третьи горячо сцепились друг с другом. В первом ряду Олег с удовольствием заметил ошарашенные физиономии Ведерникова с Пряхиным. Директоры комитетов что-то яростно обсуждали, изредка бросая злобные взгляды на Народного Председателя.
Выждав пару минут, Олег поднял руку. Из президиума его поддержали трелью звонков, призывая разбушевавшийся зал к порядку.
– Господа! – громко сказал Олег. – Прошу всех успокоиться. Я еще не закончил.
Господа! Да заткнитесь же вы, наконец! – неожиданно для себя рявкнул он.
Перегрузившиеся динамики поддержали его рвущим барабанные перепонки визгом.
Постепенно в зале снова установилась тишина, и он иронично усмехнулся. – Спасибо за поддержку. А теперь я кратко изложу тезисы настоящего доклада, копию которого все желающие смогут получить в фойе в перерыве. Итак, с первого декабря сего года вводятся в действие следующие нормативные акты…
Бирон в ложе встретил его с неприкрытым весельем.
– Ну ты даешь, Олежка! – ухмыльнулся он. – Как ты их, а! "Да заткнитесь же, наконец!.." Нравятся мне твои подходы. И интонации чем-то смахивают на треморовские в молодости. Ничего, мы еще сделаем из тебя настоящего Народного Председателя!
– Ага, из говна пулю… – буркнул Шварцман. – Ладно, не обращай внимания. Хорошо выступил, Олежка. Чего у тебя не отнять, так это умения перед толпой держаться.
Только рано радуетесь. Все еще только начинается…
– Внимание, господа! – объявил в этот момент председательствующий. – По техническим причинам в повестке дня произошли некоторые изменения. Вместо Зарабаева Джаха Халиловича выступит…
– Вот, это я и имел в виду, – Шварцман мотнул головой в сторону трибуны. – Поняли, что сейчас любые выступления бессмысленны, поэтому отложили атаку. Но лишь отложили.
С лица Бегемота внезапно сползла ухмылка.
– Не понял, – нахмурился Олег. – Вы о чем, Пал Семеныч?
– По информации из моих источников тебя в этот момент должны были начать валить, – любезно пояснил Шварцман. – Твои заклятые друзья-министры подготовили серию докладов, из которых следует твоя полная некомпетентность в делах управления страной. Все то, о чем ты сейчас рассказывал, тебе собирались поставить в вину.
Тебе и только тебе. Плюс Мегион собирались на тебя повесить – мол, твои личные просчеты в обеспечении северных территорий… ну и так далее. А съезд, если ты еще не забыл Конституцию, хоть и декорация, но имеет формальное право досрочно отправить тебя на пенсию. И кое-кто всерьез собирался превратить формальное право в фактическое.
– Ну и ну… – медленно произнес Народный Председатель. – Вот так дела. Скажите, Павел Семенович, а почему вы раньше мне об этом не сказал?
– А должен был? – осведомился бывший начальник канцелярии. – Я вообще-то лицо неофициальное, на государственной службе не сос… Ладно-ладно! – быстро замахал он руками, увидев ярость на лице Олега. – Шучу. Просто не хотел тебя напрягать лишний раз. Тебя и так трясло, как висельника. Я же знал, что до тебя они выступать не станут, а после тебя смысла в этих докладах уже не останется.
– В следующий раз, Павел Семенович, – ледяным тоном произнес Олег, – будьте добры о таких подробностях ставить меня в известность заранее.
– Договорились, – пожал Шварцман плечами. – Если он наступит, конечно, этот следующий раз. Еще ничего не кончилось. Атака готовилась давно и тщательно, и просто так они не отступят. Боюсь, в ближайшее время тебе туго придется. Имей в виду, Олежка, на сей раз кресло под тобой закачалось основательно. А ты, тезка, как вернешься к себе в кабинет, разберись с бумажками, что в твое отсутствие принесли. Ну ладно, пошел я, если не возражаете. Нужно с народом пообщаться, реакцию понять…
Он тяжело поднялся из кресла и вышел. Олег задумчиво посмотрел на Бирона.
– Ну, Пашенька, – не предвещающим ничего хорошего тоном спросил он, – и как объяснить, что ты профукал эту историю?
Тот лишь беспомощно развел руками.
– Куда мне до этого старого проныры, – вздохнул он. – С его-то связями…
Олег стиснул зубы, потом резко выдохнул.
– Ладно, – проговорил он. – Поехали. Посмотрим, что там Шварцман тебе прислал, да подумаем, что делать. Хрен им, прорвемся. Нарпред из меня, может быть, и никудышный, но если драться придется, то еще посмотрим, кто кого…