Несомненная реальность
Шрифт:
– Тридцать секунд, – придушенным голосом сообщил режиссер, высовываясь из-за камеры. – Приготовьтесь, господин Народный Председатель. Я махну рукой, а на камерах зажгутся красные лампочки.
Олег молча кивнул и сосредоточился, в последний раз оглядывая две лежащие перед ним страницы текста. Две страницы, которые хуже эпидемии серой оспы. Он знал их наизусть, но на всякий случай пробежал глазами еще раз.
– Десять секунд! – сообщил режиссер.
Олег вздохнул, пригладил ладонью непослушный клок волос на макушке и уставился в камеру. Живот превратился в сплошной каменный клубок.
– Пять секунд… четыре… – режиссер замолк и показал три пальца… два… один…
Отмашка! На всех телекамерах вспыхнули яркие зеленые лампочки. Где-то далеко-далеко позади Пашка поднял сжатый кулак с отогнутым большим пальцем: сигнал о начале спецоперации ушел всем задействованным группам.
– Граждане Народной Республики Ростания! – негромко произнес Олег. – Год назад вы оказали мне огромное доверие, проголосовав за мою кандидатуру на пост Народного Председателя. Скромный, никому не известный чиновник одного из многих министерств неожиданно оказался вознесенным на самый высокий пост, какой только можно себе представить, обойдя куда более известных и, возможно, более опытных и знающих кандидатов.
Внезапно он почувствовал сильное искушение ляпнуть что-нибудь о Демиурге, подтасовавшем результаты электронного голосования, но чудовищным усилием воли взял себя в руки. Пусть об этом первыми узнают историки… лет этак через тысячу.
– Целый год я пробыл на этом ответственном посту, и я не думаю, что вы все так же рады моему избранию, как и год назад. Кризис в народном хозяйстве продолжает разрастаться. Полки магазинов опустели до пределов. И даже на выросшие у многих зарплаты покупать особо нечего даже на черном рынке. Страна стремительно катится в пропасть.
Где-то за камерами послышались испуганные перешептывания.
– Я не буду особенно вдаваться в детали нынешнего положения. Это, и еще многое другое, я уже высказал на двадцать седьмом съезде восемнадцатого ноября. Однако я знаю, что большая часть этого выступления так и не была опубликована. Все видеозаписи, пошедшие в эфир, оказались тщательно отредактированы, а выжимки из моей речи, что попали в газеты, совершенно не отражают главную суть. Подписанные мной постановления, вступившие в силу с понедельника, оказались фактически просаботированы моим собственным правительством, члены которого фактически вступили против меня в преступный сговор.
Вот оно. Слова произнесены. Пути назад больше нет. Что они там разорались за телекамерами? Меня же заглушат…
– В связи с этим я объявляю, что нынешнее правительство распущено, а все главы входящих в него комитетов и министерств смещены с занимаемых ими должностей. В ближайшие несколько дней как в правительстве, так и в местных администрациях будут произведены серьезные кадровые перестановки. Управление Общественных Дел занимается выявлением саботажников, которые будут примерно наказаны.
Ага, теперь в студии мертвая тишина. Это хорошо. Ну, ребята, пан или пропал.
Суббота, день. Все часовые пояса уже проснулись. Меня должна слышать вся страна.
Надеюсь только, что пашкины спецы держат события под контролем, и выступление действительно идет в прямом эфире…
– С прошлого понедельника вступили в силу постановления, касающиеся кардинальных реформ в народном хозяйстве страны. Полные тексты постановлений будут опубликованы не позднее послезавтрашнего дня. Кто-то сочтет их крамольными, уводящими страну от пути, по которому ее вели наши отцы и деды. К сожалению, больше так жить нельзя. Нынешние проблемы в народном хозяйстве обусловлены отнюдь не некомпетентным управлением. Их корни – в основах нашей экономики, которая перестала стимулировать людей работать и честно зарабатывать. Рост производительности труда уже много лет находится на нулевой отметке, и падающие цены на нефть и внедрение энергосберегающих технологий в мировой экономике лишают страну одного из немногих источников твердой валюты. Неурожаи последних нескольких лет в нашей стране резко сократили стратегические запасы зерна, а также существенно сократили поголовье мясомолочного скота. Более того, уже много лет в нашей стране практикуется порочная система выполнения плана по поставкам мяса путем массового забоя скота, в том числе молочного и племенного, в результате чего животноводство фактически поставлено на грань краха.
Он перевел дух.
– Я должен произнести страшное слово, от которого меня настойчиво предостерегали все мои советники. Однако я чувствую себя обязанным сказать вам правду.
Сограждане! Страна находится на пороге голода. Наступающая зима станет одной из самых тяжелых в нашей истории. Я отдал приказ приступить к введению в стране карточной системы распределения основных продуктов, и это будет сделано в ближайшее время.
– Однако не следует отчаиваться и впадать в панику. Наша великая страна уже не раз попадала в переделки, не уступающие нынешней ситуации. Наши деды и прадеды отчаянно боролись за свои идеалы в условиях жестокой гражданской войны, и все же построили Путь Справедливости в том виде, в котором считали его правильным. Мы – их достойные потомки, и мы справимся и с нынешним кризисом. Настало время отказаться от устаревших догм и заняться кардинальным обновлением нашего общества.
Он откашлялся.
– Сограждане! Сегодня мы оказались в тяжелом положении. Но мы выстоим. И в этой борьбе мне понадобится помощь каждого из вас независимо от его политических убеждений. С сегодняшнего дня полностью отменяется политическая цензура в средствах массовой информации. Должности цензоров официально упразднены. Я хочу, чтобы вы свободно и в полный голос высказывались о том, что происходит. Я хочу, чтобы вы все приняли нынешние реформы близко к сердцу. Я знаю – вы привыкли не доверять государству и бояться новых инициатив, потому что они только приводят к лишним проблемам. Но сейчас у нас нет выбора. Или мы сплотимся и победим, или Ростания перестанет существовать как единое государство. И помните – это не моя борьба. Это – НАША борьба.
Напечатанный текст закончился, но Олег почувствовал, что что-то осталось висеть в воздухе, недосказанное. Он поколебался. Где-то на заднем плане маячил Павел, показывая пальцем на наручные часы.
Олег захлопнул папку и отложил ее в сторону.
– Сограждане! Я знаю, что вас много раз обманывали, – устало произнес он в камеры. – Вас столько раз обманывали, что вы уже не верите никому. Но поверьте еще раз, ладно? У нас просто нет иного выбора.
Он положил ладонь на стол условленным знаком, и в тот же миг огоньки на камерах погасли. Несколькими секундами позже за ними последовали и прожекторы. Народный Председатель потер ладонями глаза, перед которыми плавали зеленые круги, и устало поднялся. В студии стояла мертвая тишина. Он прошел к выходу, запинаясь о змеящиеся по полу кабели, и вышел в сопровождении Павла и телохранителей. Только тогда из-за спины послышался неясный, с каждой секундой усиливающийся ропот голосов.
– Мастер ты речи толкать, – ухмыльнулся ему в коридоре начальник канцелярии.
– Как работает план "Па-де-де"? – осведомился Олег, широко шагая по коридору в сторону лестницы.
– Всех взяли, – хмыкнул Бирон, поправляя в ухе крохотный наушник. – Только у Ведерникова на даче охрана попыталась сопротивление оказать. Трое раненых у нас и двое – у них. Все живы.
– Хорошо. Кто следит за сеткой вещания? Кассеты с блоками постановлений в эфир пошли?
– За сеткой вещания следит лично Шварцман, – снова ухмыльнулся Павел. – Заявил, что сил больше нет в кабинете сидеть.