Несомненная реальность
Шрифт:
– Мы не избегаем диспута, – в глазах Бархатова мелькнули иронические искорки.
Впрочем, возможно, это просто мигнул огонек свечи. – Но для диспута необходимо знать, на какой платформе стоит оппонент, не так ли?
– Считайте, что ни на какой, кроме здравого смысла, разумеется. Происхождение у меня самое что ни на есть демократическое, дворянская честь отсутствует, так что валяйте, не стесняйтесь. Итак, ваши цели?
– Справедливость, – буркнул Владимир. – Что еще нужно? Разве допустимо, что зажравшиеся чиновники жиреют за счет народа, пухнущего от голода? Вы вообще видели, господин хороший, как это – пухнуть от голода? Знаете, как выглядят голодающие дети?
– Если люди пухнут от голода, когда в целом по стране нехватки продовольствия не ощущается, значит,
Вот разрушить систему с помощью бомб можно, но, боюсь, голодающим это не поможет. Что еще?
– А кто будет строить эти ваши системы, скажите на милость? – ехидно поинтересовался Владимир. В его глазах разгорался опасный огонек. – Балаболы вроде вас? Нет, сударь, прежде нужно заставить эту высокопоставленную мразь осознать, что за воровство и взяточничество, за расстрелы демонстраций и отправку людей на каторгу их обязательно настигнет возмездие. Вот тогда они зашевелятся!
– Как именно они относятся к вашим действиям, я уже указал, – хладнокровно парировал Олег. – Ничего они не осознают, кроме разве что необходимости срочно брать подмышку наворованное и уезжать в более безопасное место. За границу, например.
– Скатертью дорога! – фыркнул Владимир.
– Не факт, – не согласился Олег. – Вас ведь не устроит, что займут освободившиеся места точно такие же воры, взяточники и вообще нехорошие люди. Вы и их выживете. И продолжите выживать до тех пор, пока желающих не останется. А ведь других не будет, система просто их не допустит. Значит, вы продолжите свою деятельность до тех пор, пока существующая система не рухнет.
– И пусть! – с воодушевлением подхватил Бархатов. – Мы поставим на освободившиеся места своих, честных и образованных людей, пекущихся о нуждах простого…
– А потом придет другой юноша с идеалами, наподобие вас, – оборвал его Олег, – заявит, что неправильно ваши честные и образованные пекутся о нуждах, и в свою очередь начнет бросать бомбы. А вы, убежденные в своей правоте, не только не пойдете на поводу у конкурента, но и начнете его ловить, для чего науськаете старую или создадите новую политическую полицию. И все вернется на круги своя, только правящая группировка сменится.
– Не передергивайте! – Бархатов покраснел так, что это оказалось заметно даже при свете угасающего огарка. – Мы не станем…
– Еще как станете! – жестко сказал Олег. – Я, знаете ли, историк по образованию.
А история показывает, что восставшие рабы никогда не меняют государственные устои. Они всего лишь превращают себя из рабов в господ и сами начинают наслаждаться ролью рабовладельца. А как вы себе это представляете, слом системы?
Есть набор государственных функций, которые необходимо выполнять в любом государстве: содержать армию для защиты от внешнего врага, полицию для ловли воров и бандитов, суды – ну, это для вашей любимой справедливости, а также тюрьмы для пойманных бандитов. Придется поддерживать государственную финансовую систему, общенациональный транспорт наподобие железных дорог, ну и тому подобное. Опять же, нужна разведка для выяснения намерений соседей и контрразведка для ловли иностранных разведчиков. Вы все эти структуры собираетесь изобретать с нуля и укомплектовывать дилетантами? Да еще и заставить работать в течение нескольких дней? Нет, господа, я все же полагаю вас более-менее разумными людьми. Думаю, вы и сами понимаете, что сами вы это не изобретете, придется заимствовать существующее, использовать старорежимных специалистов. У нас после… э-э-э, неважно. В общем, вы всего лишь поменяете некоторых – лишь некоторых! – людей в существующей системе. А в нашем несовершенном мире форма склонна определять содержание, а маска – прирастать к лицу. Так что вы и глазом моргнуть не успеете, как все покатится по накатанным рельсам.
– Вы ограниченны, господин Кислицын, – огрызнулся Владимир. – Это вам кажется, что мы не осмелимся пойти на коренную ломку всей
– "Не сразу" – это как? – насмешливо спросил Олег. – Пять лет? Десять? Вы представляете себе, что такое несколько лет разрухи в народном хозяйстве? Вы в своем развитии окажетесь отброшены на десятилетия, если не на столетия назад, после чего придется долго и упорно восстанавливать просто нынешний жизненный уровень. Вам не нравятся, как выглядят опухшие с голоду дети? Боюсь, после коренной ломки вам придется спешно привыкать к зрелищу вымерших от голода сел и городов. Добавьте к этому вооруженные столкновения с другими группировками, полагающими носителями абсолютной истины именно себя, а не вас. Приплюсуйте желающих под шумок оттяпать часть государства и сделать его своей независимой вотчиной. Ну, и учтите, что соседи, обнадеженные отсутствием у вас армии, обязательно решат поживиться частью вашей территории. В общем, готовьтесь к тому, что в результате вашей коренной ломки государство перестанет существовать в его нынешних границах, а его население серьезно уменьшится.
– Не пугайте, все равно не запугаете! – огрызнулся Владимир. – Пусть даже придется пойти на некоторые жертвы, но новый мир окажется куда лучше нынешнего.
– Допускаю, – согласился Олег. – Хотя и сильно сомневаюсь. Вот только одна беда – дожить до этого светлого будущего вряд ли удастся сколь-нибудь значительному числу нынешних людей. Вообще, знаете, при знакомстве с вашими методами и идеологией возникает впечатление, что вы печетесь не о ныне живущих людях, а о каких-то будущих, еще не существующих абстракциях. А на нынешних людей вам наплевать. Для эмоциональной подпитки распухшие от голода дети годятся, и ладно…
– Все-то вы знаете, господин Кислицын, – хмыкнул Бархатов. – Ну, вам легко рассуждать – вы в этой жизни устроены, голод вам не грозит. Богатенькие родители, устроившие отпрыска в университет, заграничный, судя по всему, да?
Приличная сумма в шкатулочке дома или на счету в надежном банке. Сытая беспечная жизнь, занятие любимой наукой – есть время и возможности рассуждать о тупости и ограниченности других! Легко критиковать – но вы бы лучше сами что-то путное предложили!
– Переход на личности обычно показывает, что разумных аргументов не осталось, – холодно ответил Олег. – Хотя по существу ваших комментариев могу заметить, что это чушь собачья. Нет у меня богатых родителей. Жалование у меня пятьсот рублей в год, и сверх того за душой ничего больше не имеется, господин Бархатов – были вы у меня на квартире, видели, как живу. Разве что начальство расщедрится и это самое жалование повысит. Предложить, возможно, я бы и мог что-то, да вот только кто меня будет слушать? За вами, господа, я пока такой готовности не замечаю. Да и не освоился я еще здесь окончательно, чтобы с бухты-барахты планы предлагать.
Однако если вам интересно сотрудничать со мной не только в смысле химических экспериментов, но и в политической части, об этом можно подумать. Правда, беда в том, что с террористами, взрывающими ни в чем не повинных прохожих, я ничего общего иметь не желаю. Прекратите террор, и мы, вполне возможно, сработаемся.
– Во-он оно чего захотел… – с непонятной интонацией протянут Владимир, не спеша поднимаясь на ноги. – Может, нам сразу и в полицию пойти, добровольно сдаться? Ну уж нет, господин Кислицын. Мы, возможно, умом и не блещем, и глупости разные говорим, но все-таки не полные идиоты. На провокации мы не поддаемся. Зверь, взять его!
Олег не успел даже пошевелиться, как сзади его обхватили железные ручищи. Он дернулся, но безуспешно. Вот это попал, кретин, пронеслось в голове. Краснобай недоделанный, повыёживался перед бандитами? Будет тебе сейчас сотрудничество…
Владимир подошел к нему вплотную, дыхнул чесноком.
– Боюсь, господин Кислицын, ваш час пробил, – с иронией произнес он. – С провокаторами Охранки у нас разговор короткий. Не следовало вам сюда приходить, честное слово.
– Володя, погоди… – попытался было вклиниться Бархатов, но тот обратил к нему ледяной взгляд: