Неспящая. Двоедушники
Шрифт:
Макс. Мой Макс. Он раньше выглядел совсем иначе. Невысокий, плотный, темноволосый, с мягкой улыбкой и глазами цвета синей стали. Немногословный, серьёзный, строгий. Лучший и любимый мужчина, с которым ничего не страшно и ничто не в тягость. Не смущало меня даже то, что он в прямом смысле не от мира сего: Макесара – так его назвали при рождении – родился не здесь, а в смежном пограничном мире.
Теперь он был другим. Другое тело, другие жесты, позы, голос, запах. Длинный, худощавый, русоволосый и сероглазый. Теперь он был не только Максом Серовым, ведь личность футляра никуда не делась. Так и жили две души в одном теле. Одна любила меня больше всего на свете. Другая…
Но остальным было совсем не всё равно. Нашу тайну знали только двое: Эрик и Вероника. Все остальные верили только своим глазам и голым фактам. Голые факты говорили, что Максим Серов погиб, а я через некоторое время сошлась с Никитой Корышевым, да так до сих пор с ним и живу.
А смысл мне эти голые факты опровергать? Да никакого. Как нет смысла раскрывать всему человечеству прочие тайны, которые нам довелось узнать. Никто, даже самые неравнодушные и опытные работники надзорных дружин ничего не знали о том, как и почему человек становится кикиморой. Не знали они и о том, что такое чёрные кикиморы, а значит и о подселении посторонних личностей в тела чёрных кикимор они тоже ничего знать не могли.
Короче говоря, нам было, что поведать свету. Но вот резона делать это не было никакого, если мы не хотим, чтобы нас отправили куда-нибудь на принудительное психиатрическое лечение.
Нет уж, спасибо, мне здесь, в лесу, на свежем воздухе куда приятнее. У меня тут есть благоустроенный барак и наша небольшая община, где каждый старался помогать остальным. И Макс.
Пусть он сейчас выглядел, как другой человек, я всегда думала о нём, как о Максе. Но называла я его Максом только наедине, да и то в особых случаях, чтобы, как говорится, руку не сбить. А на людях – только Никитой. Так было правильно, и я с этим согласилась сразу же. Это было трудно, иногда – тоже в особых случаях – я ошибалась, но решение было правильным. Все видели перед собой Никиту Корышева, настаивать на обратном было бы неразумно. Эрику и Веронике тоже было значительно легче общаться именно с Никитой, опуская сложные подробности. Они, конечно же, верили нам, но у них и своих сложных обстоятельств хватало, чтобы потакать нашим.
Так что, думая о Максе, а видя перед собой Никиту, мне каждый раз приходилось слегка сосредотачиваться, чтобы их не перепутать. Такая вот шизофрения.
– Никита, ты в календарь давно заглядывал? – встретила я его простым естественным вопросом, как только он перешагнул порог.
– А что там? – удивился он.
– Там начало апреля. И в нашей снежной лесной глуши всё ещё минус.
– А, – пожал он плечами. – И что?
– И посмотри, в каком ты виде шляешься по улице.
– Не ворчи, – отмахнулся Никита. – Я же не столбом стоял, я носился, как ошпаренный. Ничего со мной не сделается.
– Иди под горячий душ, немедленно!
Он обречённо вздохнул и кивнул:
– Сейчас пойду, только спущусь в подвал, футболку в стирку заброшу, сейчас с мужиками всей бандой скинемся и машину запустим.
– И прощайся с футболкой, как в прошлый раз. Кто-нибудь её приватизирует.
– Наплевать, мне не жалко, – Никита пожал плечами.
– Ты и так почти все свои шмотки раздал. Что сам носить будешь?
Он повернулся ко мне:
– Ладка, ну, прекрати! Пилишь и пилишь меня, как бабка старая.
– Ой, беда какая! Так найди себе бабку помоложе.
Он усмехнулся, покачав головой, шагнул ко мне, обеими руками
Я промолчала. Раздувать из моих ощущений скандал было не ко времени. Он не поймёт, что не так, он же не чувствует, насколько явно иногда прут из него странные манеры Корышева. А начнёшь растолковывать, то конечно поймёт. И тогда точно расстроится.
Сдёрнув с себя мокрую футболку, он ушёл.
Нет, всё неплохо. Даже отлично. Я знаю, что мужчина, с которым я живу, меня любит. Во всём многообразии проявлений, так скажем. Но проблема в том, что в теле, которое каждый день меня обнимает, не только Макс. Никита сначала в панике затихарился на время, но потом осмелел и лезет теперь изо всех щелей. Я подозревала, что что-то подобное должно было случиться, но что это будет так меня нервировать, я не ожидала.
Никита вернулся довольно быстро, свеженький после душа, в чужой чистой футболке. Добрёл до дивана, который как был полгода назад разложен, так никогда и не собирался, забрался на него и завалился на спину, раскинув руки. Шумно, с облегчением вздохнул.
– Ты что это?!
– Спина устала, ноет, – вздохнул он виновато.
– Потянул, может?
– Угу, – согласно кивнул он. – Только не сейчас. Давно уже, баловались как-то с Филькой на скалодроме, навернулся весьма неудачно. Да и вообще…
Он замолчал на полуслове.
– Что «вообще»?
Он открыл глаза и покосился на меня.
– Что «вообще», Макс?
Не знаю, кому как, а мне было совсем не сложно разглядеть, с кем именно я имею дело прямо в эту секунду. Очевидно же: про своего младшего брата Филиппа упомянул Никита, а вот жалоба на «вообще» точно исходила от Макса.
– Да ничего, – отмахнулся он. – Просто это тело не настолько хорошо слушается меня, как хотелось бы. Сравнение, так сказать, не в пользу…
– Не знаю, я как-то не жалуюсь на это твоё тело, – проворчала я. – Может, всё-таки стоит поменьше мяч гонять на морозе?
– Да не в этом дело. Другое тело – оно и есть другое, – задумчиво высказался Макс. – Думал, разгоню постепенно до нужной кондиции, но мясо упорно сопротивляется.
Он приподнялся и, тяжело опираясь на руки, медленно сел и спустил ноги с дивана.
– А может, не зря сопротивляется? – предположила я осторожно. – Ты не усердствуй с этим разгоном, телу виднее.
Он взглянул на меня и скорчил смешную досадливую рожицу. А потом безнадёжно махнул рукой:
– Ладно, ерунда это всё. Не обращай на меня внимание. Сейчас ещё чуть-чуть передохну, и надо дровами заняться.
– Какими дровами?
– Теми, которые на днях закончатся. Нужно срочно заказать с доставкой.
Никита Корышев был вторым учредителем нашей коммуны. А по сути он был первым, главным инициатором. И если Эрик занимался тем, чтобы мы все жили по правилам и умели помогать друг другу, то Никита полностью взял на себя хозяйственные хлопоты. Он знал, чего на сколько хватит, помнил, что скоро должно закончиться, разыскивал, где быстрее и дешевле заказать всё необходимое, вёл счета, искал спонсоров. Это меня совсем не удивляло. Макс и прежде был основательным и умелым во всём, что касалось бытовых проблем. А у Никиты, несмотря на всю его мизантропию, обнаружился талант менеджера. На этом две личности, живущие теперь в теле Корышева, прекрасно спелись. Но это, пожалуй, было и всё общее, что нашлось между ними.