Неторопливо, бережно, всецело
Шрифт:
— Уверен. Это было ненамеренно. — Он смотрит на меня поверх её головы, в то время как она обхватила его запястье. Её руки задерживаются там чуть дольше, чем следовало, и я замечаю, как его глаза опускаются на вырез её топа. Она тут же издаёт какой-то непонятный звук, похожий на усмешку, когда ловит его взгляд.
— Недавно в городе? — спрашивает она. — Не припомню, чтобы встречала тебя. — Она смотрит ему в глаза и улыбается. — Уверена, что иначе бы запомнила.
Пит улыбается мне и закатывает глаза.
— Я из Нью-Йорка, — отвечает Пит и
— Что ж, если хочешь, я могу провести для тебя небольшую экскурсию. Только дай мне знать.
— Не думаю, что нам это интересно, — вырывается из меня.
Пит поднимает бровь в немом вопросе, но его глаза так ярко блестят, что я не сомневаюсь — происходящее немало его веселит.
Я спешу продолжить:
— По правде говоря, я не планирую выпускать его из постели для осмотра достопримечательностей. — Эти слова я говорю низким голосом, надеясь, что он похож на страстное мурчание. Затем смеюсь. Этот звук уже больше похож на птичий щебет.
Медсестра застывает.
— О, я не догадывалась…
— Не сомневаюсь, — бросаю я в ответ. Под моим пристальным взглядом она заливается краской.
— Я скоро вернусь, — бормочет она и вылетает из комнаты.
Из Пита вырываются какие-то непонятные звуки. Возможно, смех. Но если так, то он, думаю, умрёт от него. Пит смеётся, его плечи трясутся, и он падает на спину на диагностический стол и начинает гоготать в полный голос, отчего его живот подёргивается. Я поднимаюсь на ноги, подхожу к нему и смотрю на него сверху вниз.
— И что тут смешного? — спрашиваю я.
Пит вытирает слёзы костяшками пальцев.
— Тебе пришлось спасать меня от медсестры, — не переставая хохотать, говорит он. — Это было охренеть как смешно. — Он по-прежнему вытирает глаза, смех постепенно сходит на нет. — Зачем ты это сделала? Она же безобидная.
Я смотрю в сторону двери, вспоминая красивую улыбку медсестры, её длинные тёмные волосы и то, как она предлагала себя. Я бы не смогла тягаться с ней, по крайней мере, по последнему пункту.
— Да, такая же безобидная, как пиранья в аквариуме с золотыми рыбками.
Пит снова смеётся, глубоким, искренним смехом. Когда он умолкает, до меня доходит, как близко я к нему стою. Он поднимает руку и протягивает к моему бедру. Но за секунду до того, как опустить свою ладонь, очень мягким голосом говорит мне:
— Я собираюсь дотронуться тебя. — Моё сердце начинает бешено стучать. — Предупреждаю, чтобы ты меня не ударила.
— Где? — шепчу я. Его рука почти касается меня, но я хочу быть уверенной. Сердце гулко колотится в моей груди.
— Только не бей меня, — шутливо умоляет он, тоже шёпотом.
Я закатываю глаза, но внутри меня словно порхают бабочки.
Его тёплая тяжёлая ладонь ложится на моё бедро. И в этом нет ничего неприятного. Но я всё равно закрываю веки, потому что из-за чувственности его прикосновения и огня, полыхающего в его глазах, мне хочется
— Не так уж и плохо, да? — тихо спрашивает он.
Я качаю головой.
— По-моему, очень даже ничего, — еле слышно отвечаю я. Мне тяжело дышать, что уж говорить про способность изъясняться.
Пит садится и очень осторожно, едва ощутимо положив вторую руку на мою талию, притягивает меня ближе, так, что я оказываюсь между его ног.
— Ты хочешь ударить меня? — спрашивает он.
Я снова качаю головой и, наконец, набираюсь смелости встретиться с ним взглядом.
— Нет, — тихо отвечаю я.
— Но если ты меня ударишь, это будет того стоить, — так же тихо говорит он. Его нос касается моего, а его губы в миллиметрах от моих. Я кладу ладонь на его живот и чувствую, как сокращаются мышцы. Отдёргиваю руку, но он накрывает мою ладонь своей и осторожно прижимает её к себе.
— Мне нравится, когда ты касаешься меня, — говорит он. — Можешь делать это, когда тебе захочется.
Он трётся кончиком своего носа о кончик моего. Его губы нависают над моими, но не касаются их, и я чувствую, что могу упасть в обморок от страха, который соперничает с желанием того, чтобы Пит поцеловал меня.
— Поцелуй меня, — произношу я.
Он замирает, его рука на моём бедре напрягается.
— Нет. — Пит качает головой.
Я отстраняюсь и смотрю в его глаза.
— Всё нормально. Я хочу попробовать.
Он отодвигает меня от себя.
— Нет, — повторяет он снова и качает головой ещё сильнее.
— Но почему? — Поверить не могу, что я умоляю этого парня поцеловать меня. Дожили…
Пит тяжело вздыхает.
— Я не буду целовать тебя, потому что не знаю — то ли ты хочешь поцеловать меня, то ли просто хочешь поцеловаться, хоть с кем-то, для практики.
— А если это и так, и так? — спрашиваю я.
Он качает головой, и мне кажется, что он даже немного злится.
— Когда ты будешь чувствовать всепоглощающее желание поцеловать… — тут он умолкает и бьёт себя в грудь, — когда ты захочешь поцеловать Пита, я поцелую тебя. Если же тебе просто нужна практика, найди себе другого помощника.
Я ничего не понимаю.
— Это всего лишь поцелуй.
Он осторожно берёт меня за подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза.
— Когда я наконец поцелую тебя, это случится потому, что ты захотела поцеловать Пита, мужчину, который смотрит на тебя, словно зачарованный, который охренеть как боится тех новых чувств к тебе, заставляющих забывать как дышать, который умирает от желания ощутить твой вкус. С той нашей встречи я думаю о тебе почти каждый день, принцесса, и я не хочу, чтобы мысли о тебе исчезли из моей головы. — Он быстро чмокает меня в кончик носа и отстраняется. — Но когда я поцелую тебя, это случится потому, что ты будешь чувствовать ко мне нечто такое же огромное, как я к тебе.