Неведомый город
Шрифт:
— Ага… понимаю, — протянул доктор. — Итак, вы думаете…
— Что Березин сам будет желать того же, что и мы…
— Вы так уверены, m-elle? А если мисс Кэт не согласится?..
— Кэт!.. Ха-ха-ха! Да я за нее отвечаю, как за себя. Кэт все сделает, только бы угодить Березину. Она так, бедняжка, измучилась за это время сомнениями в его постоянстве…
— Значит, его привязанность не считается искренней?
— Нет, не то. Просто не было причин считать себя вправе на его привязанность, а теперь такие причины, без сомнения, явятся.
— Наша задача упрощается. Но как «это» сделать? На чем выбраться за пределы гор? Нельзя же с женщинами идти пешком, да это было бы безрассудно…
— А вы забыли аэропланы? — чуть слышно прошептала Софи доктору. — Надо научиться ими управлять, Березин-то здесь и необходим. Он один может это сделать.
— Совершенно верно, — подтвердил доктор. — Я, было, и забыл о нем. Но надо все держать в тайне. Одно неловкое слово, жест — и все погибнет. Нас разъединят.
— Положитесь на меня, милый доктор. Я — не выдам тайны. У Кэт тоже нет привычки болтать. Она со всеми молчалива, даже с дедом. А вы?
— За нас не беспокойтесь, — отвечал Руберг, — мы видывали еще не такие виды. Только опасайтесь одного — Гобартона: у него проницательный взгляд, он и без слов все узнает.
— На всякого мудреца довольно простоты. На то мы и женщины, чтобы провести хоть десять Гобартонов. Я предупрежу Кэт, чтобы она не выдавала своих чувств. Но вы все берегитесь. Он способен подстроить вам какой-нибудь подвох. Держите, пожалуйста, оружие при себе. У вас оно есть?
— Только наше, т. е. европейское, ружья, ножи и револьверы.
— Так имейте при себе револьверы, в особенности когда выходите из дома. Никого не подпускайте к себе близко. Я же, в свою очередь, запасусь кое-чем из лаборатории м-ра Блома.
— Разве вы можете туда входить?
— Во всякое время. Я говорю про домашнюю лабораторию, помещающуюся во дворце, рядом с кабинетом. Она только двумя комнатами отделяется от моей.
— Следовательно, надо готовиться и готовиться не на шутку к скорому отъезду? — проговорил Горнов.
— Да, если тому не помешает Гобартон, — докончил доктор.
Студент пристально посмотрел на Руберга и уже взволнованным голосом спросил:
— Вы серьезно его опасаетесь, Федор Григорьевич?
— Серьезнее, чем кого-либо когда-нибудь. Припомните-ка случай с Николаем Андреевичем: смерть витала над ним. Не дай Бог, если он теперь заподозрит об истинных чувствах мисс Кэт к инженеру, тогда он способен нас всех отправить на тот свет.
— О, это было бы огромным несчастьем, которого я не перенесла бы, — сказала Софи, бросив томный взор на студента.
— Чтобы этого не случилось, надо бороться, — ответил доктор.
— Бороться до конца за свое счастье! — поддержала француженка.
— И добавьте: за свою жизнь! — заключил Горнов.
Все крепко пожали друг другу руки.
На средней аллее показались два силуэта: то были Березин и Кэт.
Часть третья
ПОСЛЕДНЯЯ БОРЬБА
I. Митинг в Калькутте
Ослепительно яркое тропическое солнце еще не достигло зенита. Оно изливало свои лучи на землю, где от нестерпимой жары, казалось, должно было бы попрятаться в норы все живущее, чтобы не сгореть заживо. Однако разноцветная, многошумная толпа, заполнившая всю площадь от края до края, не думала обращать внимания на губительные солнечные лучи, раскалившие почву и стены бэнглоу так, что они представляли из себя одну огромную пылающую жаром плиту.
Многоголовая гидра, называемая толпой, волновалась, как море. Людские волны были в непрестанном движении. Белые, синие, красные и зеленые тюрбаны на головах издали напоминали цветник, но цветник живой, волнующийся. В толпе, по благородной осанке и высокому росту, без труда можно было сейчас же отличить раджпутов в серьгах и ожерельях, сикхов с умными выражениями лиц, обрамленных белым тюрбаном, смуглых сингалезцев, едва прикрытых одеждой и парсов с черными уборами, наподобие митр. Огромное количество высоких, стройных чалмоносцев часто прорезывалось белыми пятнами темнокожих, крепких бабу с непокрытыми головами, не боящимися солнца.
Иногда индусская толпа расступалась, чтобы дать дорогу важно выступающему брамину в белой одежде или надменному англичанину, а затем опять тесно смыкалась.
Вот среди народа произошло движение. Носители тюрбанов поспешили стесниться к средине площади, где над головами всех поднялся человек, видимо, намеревающийся говорить. В стороне, там, где площадь кончалась, сиротливо стояла кучка людей в европейских костюмах, беседующих между собою. Среди них были две дамы.
— Так вы думаете, что Англия не поддержит Турцию в ее войне с Италией? — говорила по-французски маленькая брюнетка, смотря на живописную толпу.
— Не только в войне, а даже и в мире, — смеясь, ответил плотный господин с бородкой, в котором без труда можно было узнать доктора Руберга. — С какой стати Англия будет вмешиваться в эту борьбу?
— Но ведь вот ее подданные — мусульмане — из сочувствия к своим единоверцам требуют окончания войны. Вы видите, они охвачены серьезным негодованием. С мусульманским населением Индии шутить не приходится, с его мнениями надо считаться.
— Взгляните-ка, m-elle, туда, что вы там видите? — сказал молчавший до сего времени высокий, стройный европеец с черными глазами, указывая рукой поверх линии домов, где вдали, ясно вырисовываясь в безоблачной синеве неба, виднелись высокие, крепкие стены с жерлами пушек.
— Что там? Очевидно, крепость, — заметила француженка, взглянув по указанному направленно.
— Да, форт Вильям, — повторил высокий европеец, в котором читатель, без сомнения, уже узнал инженера Березина. — Форт господствует над всей Калькуттой и в нем англичане имеют такой аргумент против мусульман всей Индии, что им не остается возразить ничего.
— Неужели, мистер Березин, мои соотечественники решатся на это? — заметила с ноткой беспокойства в голосе другая молодая дама, стоявшая рядом с инженером.