Never Back Down 2
Шрифт:
— Это девочка, — ворвался в поток его мыслей голос Мариссы. — А теперь поздоровайся с сыном.
Эд едва заставил себя оторвать взгляд от дочери. Марисса сидела на кровати, с улыбкой глядя на мужа. В руках её покоился второй ворох одеял. Эд неуверенно шагнул ближе. Такое же личико, что и у дочери, выглянуло из-за полотна одеяла. Ребёнок, казалось, спал, чуть приоткрыв крохотные красные губки. Марисса мягко провела кончиком пальца по щеке малыша. Веки его приподнялись, и на Эда устремили взор два синих ярких глаза, пока ещё немного недоумённо взирающие на мир. Словно ребёнок тщился понять, что же это за странное существо
— Это… тоже мой? — Совершенно ошалевше произнёс Эд. Две пары одинаковых синих глаз уставились на него. Одни — осуждающе, вторые — по-прежнему непонимающе. — Да… глупый вопрос. О господи, Марс, у нас же двойня!
— Да ты что? — Фыркнула девушка. — А то я не заметила, когда рожала!
Эд рассмеялся. Внезапно он ощутил ужасающую усталость. Пожалуй, слишком много для одного дня. Он опустился на стул рядом с кроватью Мариссы.
— А мы так и не придумали имена, — тихо сказала Марисса, ласково проводя ладонью по щёчке сына.
— Да, нас же так беспардонно прервали, — пробормотал Эд.
— Давай ты назовёшь дочь? — Предложила девушка. — А я сына.
— Правда? Доверишь мне такое ответственное задание? — Усмехнулся Эд.
Его руки, лежащей поверх одеялка, коснулись горячие крохотные пальчики. Эд опустил глаза. Девочка тянулась к его руке, что-то тихонечко кряхтя. Эд осторожно протянул ей палец, дочь цепко схватила его всеми десятью пальчиками. Эда доверху переполняло невероятное тепло, лёгкость, которая приходит лишь в такие мгновения. Он прижимал к груди дочь и не верил, что всё происходит на самом деле. И лишь тепло, невероятное тепло, которое он не ощущал до сих пор, нашёптывало, что всё это правда. Тепло, подобное весеннему лучику солнца, пробивающемуся сквозь тучи…
— Эйприл, — восхищённо прошептал он. — Определённо, Эйприл.
— Прекрасное имя, — тихо сказала Марисса. — Эйприл…
— А как ты назовёшь сына?
— Ричард, — ни на миг не задумываясь, произнесла она. — Мне всегда нравилось имя Ричард.
Она наклонилась и поцеловала сына в лобик. Эд посмотрел в его необычайно серьёзные глаза и понял, что это имя подходит ему, как никакое иное.
— Прил и Ричи? — Хмыкнул он. — В школе будут дразнить.
— Не будут. Они — наши дети. А таких особо не подразнишь, — улыбнулась Марисса.
— Твоя правда, — кивнул Эд. И тут он вспомнил одну невероятно важную вещь. — Кстати, там в коридоре твой брат и Ремус. И они не уйдут, пока не убедятся, что ты жива и здорова.
— Как я их понимаю, — вздохнула Марисса. — Пригласишь их?
Однако дверь распахнулась сама, не дожидаясь каких-либо действий со стороны Эда.
— Ради всего святого! — Крикнул Сириус, врываясь в палату. — Мы же там с ума сходим, имейте совесть!
— Тш-ш-ш! — Дружно зашипели Лафнеглы.
Челюсть Блэка со стуком упала на грудь. Какое-то время он, молча, так и стоял посреди комнаты, открывая и закрывая рот. Потом он выдал:
— Так я что, дважды дядя?
— Как видишь, — хмыкнул Эд, зачем-то качая уснувшую дочь.
— О мой Мерлин, они восхитительны, — прошептал Сириус, подходя к нему.
— Я старалась, — хмыкнула Марисса. — Рем, ты в порядке?
— Немного ошарашен, но в порядке, — улыбнулся Люпин, замерший посреди
Марисса рассмеялась.
— Иди сюда, представлю тебя будущему крестнику, — широко улыбнулась она.
Ричард с интересом посмотрел на Ремуса. Тот протянул ему два пальца, которые малыш тут же схватил. Ремус восхищённо замер, склонившись над ребёнком, который продолжал смотреть на него большими синими глазками.
— Привет, — зачем-то прошептал Рем. — Меня зовут Ремус.
— Он тебе не ответит, но зовут его Ричард, — усмехалась Марисса.
Неведомо, сколько бы ещё ворковали бы они так над младенцами, если бы пришедшая медсестра не выгнала бы мужчин, заявив, что и детям, и матери нужен отдых. Эд поцеловал на прощание дочь, сына и жену и отправился домой. Ему нужно было ещё очень многое осознать. Например то, что он всё же стал отцом.
Комментарий к Часть 73. (Больница Святого Мунго)
Йозефъ: ты очень уж романтизировала. Новорожденные не так себя ведут.
Автор: а что, я должна была писать, что они орали, как черти?
Йозефъ: это реализм.
Муза: а мне нравится, миленько вышло.
Автор: того и добивались! Плюс, неизвестно, сколько прошло, может, дети уже наорались.
========== Часть 74. (Hero of tales unsung, untold) ==========
Если честно, до дневника я долго не могла добраться — не было времени. Ричард и Эйприл отнимали всё моё свободное время, да и записывать было нечего. Я даже порадовалась по началу — если нечего записывать, значит, в кои-то веки всё в порядке. Однако несколько недель спустя повод вновь взять его в руки появился. Просто потому что я не могу иначе. Просто потому что мне больно и до ужаса страшно. Просто потому что я пока никому не могу рассказать о том, что случилось. Пусть будет здесь. Хотя бы здесь, в дневнике. Если кто-то прочтёт, то пусть они знают о неизвестном подвиге одного храброго юноши…
Началось всё через три недели после моей выписки из Мунго. В то утро нам наконец-то удалось выспаться — все три недели Ричард не желал засыпать, капризничал, просыпался посреди ночи и плачем будил Эйприл. До той поры я почти не смыкала глаз, всё время проводя в детской. Решение проблемы нашлось совсем случайно.
В одну из ночей я нашла музыкальную шкатулку, подаренную Ремусом. Для успокоения нервов я решила её завести, в надежде, что музыка заинтересует детей и они перестанут плакать. Тогда-то чудо и случилось. Ричард и Эйприл засыпали под мелодию почти мгновенно, не разражаясь громовыми воплями посреди ночи. Я почти уверовала, что мелодия волшебная, хотя и уязвляло, что кусочек дерева и заводной механизм могут убаюкать детей лучше голоса собственной матери. Но это я осознала лишь задним числом — прежде всего я высыпалась. Равно как и Эд.
В то утро я писала Рему письмо, в котором мы с Эдом едва ли не наперебой признавались ему в любви, благодаря за шкатулку. А заодно звали на чашку чая, когда выдастся свободный денёк.
Не успела я отправить Байнса за окно, как в кухню влетела сова Нарциссы. Немного удивившись, я отвязала конверт от лапки, накормила сову печеньем и развернула письмо. На пергаменте кремового цвета была всего одна строчка: «Две ночи назад умер твой отец. Сердечный приступ. Похороны и прощание сегодня на семейном кладбище».