Never Back Down 2

Menestrelia

— Так, тихо-тихо! — Торопливо пробормотал Ремус, подхватывая будущего отца. Оставалось только дивиться выдержке оборотня. — Ещё тебя лечить не хватало… Держи себя в руках, Лафнегл! Ты можешь понадобиться ей в любой миг!

— Да я буду рад, если не сойду с ума к тому моменту, — пролепетал Эд, едва шевеля языком.

Минула ещё одна вечность. Тягостная, ужасающая вечность, наполненная тишиной. Эд сидел на скамье, пытаясь отвлечься и ни о чём не думать. Пальцами он проводил по холодной глади серебра обручального браслета. Сириус уже задремал, положив голову на плечо Ремусу. Люпин сидел и, почти не мигая, глядел на дверь.

Лафнегл хотел спросить его о чём-то, когда случилось нечто, что заставило волосы на его затылке встать дыбом.

Чудовищный всплеск энергии хлынул сквозь пространство, обдав Эда невыносимым ощущением горячей болезненной лёгкости. Словно все струны его души единым махом перерезали, предварительно хорошенько потерев их тупой тёркой для сыра. Водоворот Силы кружил по больнице, хищно выискивая потенциальную жертву. Громадная Сила, способная воскресить мёртвого, испепелить живого, развеять по ветру цивилизации и переписать историю.

Переполняющийся суеверным ужасом Лафнегл бросился к двери, колотя в неё и взывая к жене. Он знал, чем чреват такой выброс Силы, он знал, но предпочёл бы не знать вовек. Он знал, что после такого Марисса попросту могла развоплотиться, исчезнуть, погибнуть, сгинуть в Пустоте… Он не мог бы, не мог этого вынести!

— Ради всего святого! Впустите меня! Марисса! Марисса! — Исступлённо кричал Эд, до ссадин на руках стуча по двери.

Обессилев, Эд приложился лбом к холодному дереву. Он чувствовал, как по щекам стекают слёзы. Стиснув зубы, чтобы подавить непрошенный всхлип, он прошептал: «Не оставляй меня. Пожалуйста. Не оставляй». Он вполне трезво осознавал, что если случилось худшее, то он попросту не сумеет нормально жить. Существовать — да, мучиться — безусловно, но уже явно не жить. И ни одно дитя не может этого изменить.

Боги, кто знает, до чего могло бы дойти! Кто знает, вдруг отец возненавидел бы ребёнка за гибель бедной матери своей? Вдруг он не сумел бы простить его, не смог бы подавить эту давнюю обиду и горечь, которые с годами не стали бы тише и слабее, но разгорались бы подобно пожару в замедленной съёмке? Смог бы так поступить Эд? К счастью, этого мы не узнаем.

Дверь вновь открылась. На сей раз на пороге стоял сам доктор. Он выглядел ужасно измождённым, но вполне умиротворённым.

— Кто-нибудь один зайдите. Она зовёт, — тихо сказал он, чуть приоткрывая дверь палаты шире.

Эд нерешительно покосился на Рема. Тот махнул ему рукой, примерно говоря: «Беги уже, идиот!». Собравшись с духом, Эд шагнул в палату. Доктор остался снаружи, закрыв дверь.

Марисса лежала на железной кровати, почти сливаясь цветом лица с простынёй. Бледное от природы лицо посерело, осунулось. Лоб покрылся испариной, глаза были прикрыты. Чёрные волосы липли к лицу, образовывая жутковатый узор на белых щеках. Эд видел, как пальцы Мариссы, вцепившиеся в край одеяла, сводит судорога. Белые губы были стиснуты в одну тонкую линию. Девушка выглядела хрупкой и ужасающе маленькой, словно она съёжилась раза в три по сравнению со своим нормальным размером.

Но она была здесь. Живая, материальная, тяжело дышащая, она лежала на расстоянии вытянутой руки. Эд осторожно коснулся её ледяных пальцев. Веки девушки дрогнули и приподнялись. Узнав Эда, Марисса улыбнулась и тихо прошелестела:

— Никогда больше не смей заставлять проходить меня через этот ад.

Эд расхохотался от облегчения и счастья, с головой накрывших

его, сгрёб девушку в охапку прижал к себе. Казалось, он держит в руках худой холодный скелетик, обтянутый кожей. Марисса прильнула к нему ближе и обвила руками его спину. Плечи её мелко задрожали. Всё ещё переживающий эйфорию Эд мягко отстранился и принялся осыпать поцелуями её измождённое лицо до тех пор, пока на бледных губах не расцвела робкая улыбка.

— Как же я перепугался, — выдохнул он. — Я чуть не умер там в коридоре от страха.

— Тебя так просто не возьмёшь, — слабо улыбнулась девушка.

В палату из смежной комнаты заглянула медсестра. Она подала Мариссе небольшой пузырёк с красной жидкостью. Девушка послушно сделала один глоток и сморщилась.

— Какая дрянь, узнаю её, — пробормотала она и сделала ещё один глоток.

Постепенно на её лицо возвращался румянец, голос становился всё сильнее. Она даже нашла в себе силы приподняться и сесть на подушках, хотя о каких-либо передвижениях речи идти не могло.

— Знаешь, — подобрав колени, проговорила она. — Не уверена, в правду это было или мне показалось в родильной горячке…, но в какой-то миг я видела у дверей Кьялара.

Эд вздрогнул.

— Наверное, показалось, — пробормортал он, продолжая сжимать руку Мариссы. — Делать ему больше нечего, кроме как тебя преследовать?

— Я испугалась, что он пришёл за мной или ребёнком, — прошептала она. — Я почти обезумела от ужаса, когда увидела его жуткую фигуру. Это длилось лишь пару мгновений, так что… мне могло и показаться.

— Но зачем ему?..

— Потому что за мной всё ещё должок, — сказала Марисса, глядя на дверь в смежную комнату, в которой явно что-то происходило. — Я побоялась, что он пожелает забрать его именно сейчас.

— Ребёнка?! — Взъярился Эд. — ЗАБРАТЬ?! Пусть лишь посмеет! Я лично выверну его наизнанку!

Марисса тихонько рассмеялась, сжав пальцами руку Эда.

— Но… что был за… поток Энергии? — Спросил Эд, словно спохватившись. — Я уж думал, что ты…

— Я начала терять сознание, — ответила Марисса. — Почти балансируя на самом краешке, я… я запаниковала. Я поняла, что с ребёнком может что-то случиться, если я отключусь. Видение Кьялара ещё больше подстегнуло мой страх, так что я… Я попросила сил у Талисмана. Кажется, я перегнула палку. Но я была в таком ужасе, Эд. Я боялась, что умру, так и не увидев тебя и детей, и…

— Детей? — Переспросил Эд, чувствуя, что его словно накрыли чем-то тёплым и тяжёлым.

Марисса улыбнулась. В тот же момент в дверь в смежную комнату открылась, вошли две медсестры, обе держащие в руках по крохотному свёртку. Женщины улыбнулись ему. Одна из них протянула Эду свёрток пелёнок. С величайшей осторожностью Лафнегл взял на руки этот ворох одеялец, из которого виднелась небольшая розовая голова младенца.

Эд почувствовал дрожащее горячее чувство, нахлынувшее на него, когда он посмотрел на младенца. Немыслимая нежность затопила его с головой, словно дёрнув какую-то далёкую-предалёкую, до сих пор неведомую, струну его души. Он смотрел на это чуть сморщенное личико, на внимательные большие серо-голубые глаза, смотрел на светлый пучок волос, венчавший небольшую головку, и понимал, что сжимает в руках самое прекрасное создание на свете. Невероятное создание, ради которого он перевернёт весь мир, ради которого он совершит столько невозможного, сколько будет возможно.