Never Back Down 2
Шрифт:
Эд удивлённо воззрился на Люпина. С каждым словом его голос звучал всё злее и отчаяннее. Его бесила собственная беспомощность, но он страстно желал помочь, даже когда его об этом не просили. Даже проблему никто не поднимал. Но тем не менее Ремус проделал колоссальную работу.
— Ты так хочешь её спасти?
— А ты нет? — Рявкнул Ремус в запале.
— Хочу, конечно. Просто… Мы даже не задумывались, что это может быть так… скоро. Всё оттягивали. Хотя когда-то давно Марс сказала, что живёт с осознанием того, что каждый день может оказаться последним.
— Марс всегда больше
— Знаешь, да, — внезапно выпалил Эд, чувствуя сильное раздражение. — Плохо. Знаешь, почему? Потому что место защитника уже занято. Потому что я вижу, что ты неровно к ней дышишь. Потому что ты и так с ней всегда рядом. Весь такой правильный. Весь такой понимающий и чуткий.
Эд слишком поздно осознал, что он сказал. Слова срывались с его губ против воли. Тем не менее, знакомое чувство извращённого удовольствия наполняли его. Словно он давно ждал повода сказать всё это и лишь сейчас предоставилась возможность.
Идущий чуть впереди Ремус остановился и обернулся. Губы сжались в тонкую нитку, кровь отхлынула от лица. В расширенных зрачках плескался безудержный гнев. Кулаки судорожно сжались, крепче перехватив палочку.
— Ты бы держал язык за зубами, — пророкотал оборотень, опасно надвигаясь на Эда. — Ты обвиняешь меня в том, что я поддерживаю её? Забочусь о ней и о детях? Делаю то, чего не делаешь ты? Вечно пропадающий на службе муженёк, отец, сомневающийся в собственном ребёнке!
Лицо Ремуса побледнело ещё больше. Он захлопнул рот ладонью, прерывая поток слов. Это было настолько на него не похоже, что обескураживало… И всё же, слова уже были сказаны. Глаза Эда налились яростью. Он вскинул меч и наставил остриё на оборотня. Сладкий гнев вскипал в груди тяжёлой тягучей волной, наполняя его. Эд осознал, что ничего не желает так страстно, как насадить этого поганца на меч. Чтобы он больше никогда не вставал между ним и Мариссой. Чтобы даже намёка, шанса, возможности не было.
*Кларисса довольно усмехнулась. Уловка, подсмотренная ею на Болоте Гнева, сработала на отлично*
***
Мы медленно продвигались по невидимому мной коридору. Я выхватывала из морока новые и новые вспышки очагов магии — то были остальные, расхаживающие по поместью. Я уже нашла Эда и Рема, Джима и Питера, бредущих этажом выше, Марлин и Лили, след которых почти что незаметно для меня пульсировал где-то слева и сверху.
Я черпала всё больше и больше сил, чтобы распространить поиск на большую территорию, но казалось, что поместье бесконечно. И не было ни следа детей. Равно как и следов Клариссы. Я выругалась. Сириус ободрительно похлопал меня по плечу.
У меня волосы на голове шевелились, когда я представляла, как Эйприл лежит, распростёртая на хирургическом столе. В голову лезли образы младенцев в формалине, детские крики, потоки крови… Зная Клариссу, я знаю, что и не такое могло бы с ними приключиться…
Проблема ещё заключалась в том, что я понятия не имею, как мне искать детей. Я не знала, есть ли в них магия, я не знаю, как эта магия выглядит, не знаю, насколько она сильная и как мне её нащупать.
Я в кровь искусала губы, кулон-ворон, который я сжимала, впивался в руку так сильно, что наверняка проткнул кожу… И даже присутствие брата никак не помогало. Скорее наоборот — Сириус всегда мог сказать что-то, что могло бы меня утешить, привести в нормальное состояние. Но сейчас, когда его лишили голоса, он скорее пугал. Я чувствовала исходящую от него опасность, которой не было прежде — серьёзная решимость, которую брат всегда прятал за маской беспечного придурка. Я знала, что он порвёт на куски за сына, за племянников и за крестника. И тем страшнее было, я ведь ни разу не видела (о, какая ирония!) его таким.
Вновь раздался плач. Громкий, отчаянный. Оттолкнув брата, я почти побежала на этот звук, влекомая скорее инстинктом, чем чем-то рациональным. Древним, дремучим инстинктом, который способен заставить свернуть горы, повернуть реки вспять и остановить на скаку табун коней. Ибо нет ничего страшнее и могущественнее, чем мать, защищающая своё дитя.
Сириус настойчиво дёргал меня, пытаясь задержать, но я не обращала внимания. Лишь перехватила его руку и потащила вперёд. Внутренний компас сфокусировался на определённой точке и словно вёл меня. Сириус вырывался и отбивался, хотя я и не понимала тогда, почему.
Пальцы коснулись холодной ручки двери. В тот же миг плач смолк. Из комнаты доносился звук заводимого механизма и тихое потренькивание музыкальной шкатулки. Не колеблясь ни на миг, я рванула дверь на себя и почти влетела в комнату.
Стоило мне переступить порог, как на затылок обрушился чудовищной силы удар. Голова взорвалась от ужасающей боли. Я бы сказала, что в глазах всё померкло, но я и так ничего не видела. Колени подогнулись, я рухнула на пол, держась за затылок. Пальцы коснулись чего-то мокрого и горячего.
Неведомо как (то ли интуиция, то ли нервы были настолько на пределе, что я кожей чувствовала малейшие колебания воздуха), но я умудрилась увернуться от второго удара.
— Сириус! — Взвизгнула я. — Что это? Сириус! Где ты?
Ответа не последовало. Я отползла назад, пока не упёрлась спиной в стену. Я пыталась «прощупать» брата, но не могла — что-то словно заглушало силы Талисмана. Я вскинула руки, чувствуя, как на кончиках пальцев играет пламя. Однако я не могла атаковать: мало того, что можно промахнуться, так я ещё могу попасть в ребёнка.
Треньканье шкатулки отзывалось в мозгу противными нотками. Это была не та, что подарил мне Ремус. «Плим-плим, плим-плям-плям, плим-плим-плим»… Жутковатая мелодия чёрной смолой струилась в багровом мороке, царившем под моими веками.
Тем временем раздались шаги. Я слышала, как некто подходит к кроватке и что-то тихо-тихо бормочет.
— Сириус?
— Пожалуй, пора бы поменяться, — раздался голос Наваждения.
Мир не взорвался яркими красками, нет. Вместо этого багрянец вытек из глаз кровавыми слезами, постепенно обнажая грязно-мрачные цвета окружающего мира. Расплывчатые силуэты никак не могли попасть в фокус, оставались неопознанными.