Never Back Down 2
Шрифт:
— Где мой брат? — Прошипела я, сверля её взглядом.
Глаза Вальбурги затуманились словно от боли. Она вывернулась из моих пальцев и, не сказав ни слова, аппарировала. Что же происходит?
Я в растерянности осмотрелась. Взгляд встретился с испуганными тёмными глазами, взиравшими на меня.
— Кричер? — Тихонько позвала я.
Заскулив, домовик попытался от меня сбежать, но я мягко остановила его. Я видела, что эльф находится на грани паники, что в тёмных глазищах сверкают слёзы.
— Кричер, тебе известно что-то о Регулусе? — Почти что ласково спросила я. Домовик молча потряс головой. — Ты можешь
Кричер замотал головой так, что пару раз залепил себе ушами по щекам. После чего он… разревелся.
— Хо…хозяин Регулус… он… он просил Кричера никому не… не… не рассказывать… — Всхлипывая, прохрипел домовик. — Он просил Кричера держать в тайне, как он… как он… Кричер — хороший эльф, он не подведёт хозяина! Он не… он не… А хозяин Орион… Он… Он так переживал, что заболел… Кричер не мог помочь, он… он…
Слова домовика потонули в потоке рыданий. Я впервые в жизни видела плачущего эльфа. Опустившись на колени, я обняла тщедушное трясущееся тельце, чувствуя нарастающий ужас. Кричер что-то видел, он знает, что с Регулусом. Я должна была выяснить, что именно. Что если брат в беде? Что если с ним что-то случилось?
— Ох, Кричер… — Тихо прошептала я, пытаясь унять не пойми откуда взявшуюся дрожь. — Бедный-бедный Кричер.
***
Бездна сна распахнула ледяные широкие крылья. Я медленно погружалась в тягучий морок чужого сновидения. Меня окружает тьма. Холодная, сырая тьма, царапающая лёгкие ледяным воздухом. И нет во тьме ничего, кроме перезвона капель, срывающихся с высокого потолка, и плеска волн невидимой воды. Я слышу тихий шёпот, доносящийся откуда-то издали.
«Это большая честь, Кричер! — Слышу я голос Регулуса. — Тёмный Лорд решил взять тебя на важное задание! Ты вообразить не можешь, как много это значит для всей нашей семьи!»
«Пей, домовик. Пей до самой последней капли», — раздался из тьмы шипящий страшный голос.
Меня охватывает агония. Отголоски чужой боли в воспоминаниях раздирают меня изнутри на части. Тягучий яд струится внутри, сжимая огненным кольцом горло. Мучительная боль, невыносимая, горячая, полыхающая зелёным светом под закрытыми веками. Ледяное дыхание приближающейся смерти. Оставленное на каменистом острове умирающее тельце. Плеск волн и удаляющиеся шаги. Мертвецы в воде. Мертвецы во тьме…
Последнее усилие, последняя искорка жизни…
…Хозяин…
«Я не могу поверить… — Ошарашенный шёпот Регулуса. — Это… Этого не может быть. Кричер… Кричер, Мерлин, на что я тебя отправил?.. Это чудовищно!»
Дни и ночи в агонии. Дни и ночи дрожь, сотрясающая хрупкое тело. Дни и ночи кошмары о взирающих из тьмы мёртвых глазах.
«Кричер, ты должен отвести меня туда. Пожалуйста, Кричер. Я должен… должен исправить всё. Нельзя давать этому монстру шансы на жизнь, нельзя…»
Тьма мягко расступается перед зеленоватым сиянием чаши. Плеск волн звучит громче. Темнота колеблется глянцевыми волнами, лижет серый камень небольшого островка, на котором стоят юный волшебник и домовой эльф. В ореоле зелёного света виднеется бледное лицо юноши. Совсем ещё молодое, немного напуганное, но полное решимости. Волшебник склоняется над чашей, держа в руках серебряный кубок. Зелёная жидкость плещется на дне серебра.
«Ни в коем случае не вмешивайся, прошу тебя, Кричер, — шепчет юноша. Лицо его искажено невыносимой мукой. — И не рассказывай…
Кубок за кубком. Крик за криком. Невыносимо, страшно, невыносимо… Я чувствую невыносимое желание броситься к нему, выбить из рук проклятый кубок, но я не могу. Я должен исполнять приказ. Хозяин корчится от боли. Он из последних сил цепляется за края чаши, стараясь не упасть. Вновь и вновь он зачерпывает зелье, вновь и вновь к невидимым сводам пещеры взмывает его крик. По щекам волшебника стекают слёзы, зубы сжаты так крепко, что почти крошатся.
Я чувствую его боль. Я помню его боль. Я должен помочь, но я не могу!
«Про… прости, Кричер. Я не должен был…» — Хрипит волшебник.
Он почти висит на чаше, цепляясь за неё из последних сил. Кубок беспомощно скребётся о днище опустевшей чаши, собирая последние капли чудовищного зелья. Трясущаяся рука подносит кубок к посиневшим губам.
«Медальон… положи туда медальон… — едва слышно хрипит он. — А этот… настоящий… уничтожь. Немедленно уничтожь, Кричер!»
Хозяин…
Зло обжигает руки холодом. Зло, таящееся на дне чаши, словно змея, свернувшаяся в ожидании атаки.
Рука, цепляющаяся за край чаши, исчезает. Колени подгибаются, он падает на землю. Полный боли стон разносится над ледяной водой.
«Во…ды… Воды…»
Цепляясь пальцами за серый камень, он ползёт к развернувшейся тьме. Волны, маня волшебника, слабо поблёскивают. Он окунает ладони в воду. Он делает глоток проклятой воды. В моём горле застревает предостерегающий вопль.
Хозяин!..
Бледные глаза вспыхивают во тьме. Мёртвые глаза раскрываются один за одним под толщей воды. Белые руки выныривают из страшной тьмы. Озеро приходит в движение. Распахнутые в жадном крике немые рты чернотой зияют на белизне. Мёртвые пальцы впиваются в погружённые в воду руки. Мёртвые пальцы цепляются за волосы, за голову, за плечи… Мёртвые пальцы утаскивают волшебника. Чёрная вода смыкается над ним. Лишь полные ужаса синие глаза полмгновения вспыхивают в чернильной тьме. Лишь эхо последнего крика ошалевшей от ужаса птицей бьётся под сводами пещеры…
***
Подхваченная волной ужаса я выныриваю из сна. Меня бьёт сильная дрожь. Стараясь не разбудить Эда, я впиваюсь зубами в кулак, чтобы сдержать рвущийся из груди крик. Регулус… Регулус… Нет-нет-нет, Рег… О Мордред…
Боль, ядовитым клубком свернувшаяся в моей груди, поднимается всё выше. Я чувствую, что не могу её удержать. Я плачу. Плачу навзрыд, захлёбываясь слезами. Плачу, почти воя от боли, от скорби, от ужаса.
— Марс? — Проснувшись, Эд включил свет. — Марс, что случилось?
Я не могу вымолвить ни слова. Я плачу, не могу остановиться. Закрыв лицо руками, я содрогаюсь от ужаса. Эд практически перепрыгнул кровать и опустился передо мной на колени. Я чувствую, как его ладони смыкаются на моих запястьях. Отняв ладони от лица, я бросаюсь к мужу, не переставая плакать. Он прижимает меня к себе, что-то ласково говорит, а я не могу остановиться.
Регулус… Храбрый, глупый мальчишка Регулус… Никто и никогда не сумеет поведать о твоём подвиге. Никто не воспоёт в песнях твою историю. Никто её не расскажет, никто не узнает. Регулус… Не будет ли твоя жертва напрасной? Не станет ли она тем безызвестным подвигом, который превращается в забытую легенду, написанную на страницах старого дневника?..