Невеста Дьявола
Шрифт:
— Черничные блинчики? — Это просто вопрос, возникший от счастья увидеть на столе что-то необычное. Но когда слова слетают с моих губ, они звучат как возбужденный вопль шестилетнего ребенка, радующегося, что его наградили печеньем из банки.
Нина стоит у раковины, сушит кастрюли и прочую утварь, а я устраиваюсь на табурете у острова и наклоняюсь вперед со сложенными руками, разглядывая унылый задник ее черно-белой униформы.
— Черничные блинчики, — подтверждает она, и я почти вижу, как материнская улыбка кривит ее губы. —
— Нравятся? Пфф. Это для заносчивых снобов, которые никогда не признают умопомрачительный вкус таких шедевров. Что касается меня, то я в восторге. Я могу есть их днями напролет. — Взяв чернику из одной из мисок, я отправляю ее в рот. — Приятно видеть, что шум стоил того.
— О боже… шум разбудил тебя?
— Да. — Моя голова поднимается и опускается, когда я засовываю в рот пышный блинчик с ягодами. Он просто восхитителен. Надо отдать должное Нине, она знает, как приготовить вкусную еду. — Хотя должен был аромат. Но, учитывая вкус этих малышей, ты прощена.
Издав небольшой смешок, она вытирает руки о бумажное полотенце и поворачивается ко мне лицом. Затем ее бровь поднимается, и на ее лице появляется самое озаренное выражение, которое я когда-либо видела у человека.
Я поднимаю плечо, бормоча с набитым ртом.
— Что?
— О, ничего, — пожимает она плечами, вытираясь бумажным полотенцем и складывая руки на груди.
Я имитирую поднятую бровь на ее лице.
— Ты буквально выглядишь так, будто тебе есть что сказать.
— Может, и есть.
— И что? — Меня убивает напряжение, и я не уверена, в какой момент мы стали дружелюбными кухонными приятелями — или что-то в этом роде, — но я чувствую себя комфортно в этот момент, когда она, казалось бы, похожа на мать. — Скажи это.
Медленно, как будто у нее есть на это время, она прочищает горло, возится с крошечной пуговицей с сердечком на рубашке и скрещивает одну лодыжку с другой. Я присматриваюсь, желая понять, отчего она сияет, как солнечные лучи, но, похоже, мне остается только ждать, пока она наберется смелости и заговорит.
— Может, это и не мое дело, но я вижу, что ты светишься.
— Ну, да? — Проглотив последний кусочек блинчика, я двумя пальцами смахнула с тарелки кленовый сироп и сунула их в рот. — Я ем лучшее сочетание черничного блина и кленового сиропа в истории. Если бы я не светилась, это было бы проблемой, не так ли?
Она качает головой.
— Нет.
— Нет?
— Твое свечение как-то связано с боссом, я уверена на сто процентов.
Это неожиданно.
Между нами воцаряется тишина, и болтающаяся нитка бежевой скатерти кажется более достойной внимания, чем взгляд на лицо Нины. Я не уверена, что жжет сильнее: ее знающий взгляд или ползущий по щекам жар. О чем она говорит? О каком сиянии?
Это правда, я чувствую себя немного легкомысленно и, возможно, пугливо. Но это никак не связано с моим мужем. Я уверена в этом на сто процентов.
— И я говорю это потому, что в нем тоже было странное спокойствие, — продолжает она.
Это привлекает мое внимание, и я вскидываю голову. Алексей никогда не был спокойным в бурю. Он и был бурей. Так что Нина, наверное, преувеличивает, когда говорит, что у него было странное спокойствие.
Тем не менее, это привлекает мое внимание.
— Правда?
— Да. — Она указывает на пустые тарелки и миски передо мной. — Он попросил меня приготовить это для тебя.
Захлопнув рот, я смотрю на фарфор, испачканный кленовым сиропом, как будто не съела семь блинов и кучу черники. Тепло и жар быстро распространяются по моей душе, когда звучат слова Нины.
— Он попросил тебя приготовить для меня завтрак и уточнил, что именно? Оладьи с черникой? — Это не должно шокировать: в конце концов, он мой муж. Сладость и романтика ассоциируются с мужьями и женами.
Но только не с моим.
Когда речь идет об Алексее, все с точностью до наоборот. Там, где сладость и романтика, он тверд и холоден как лед. Такие мужчины, как Алексей, не просят домработниц приготовить для своих жен блинчики с черникой. Они бросают обручальные кольца своим невестам и ждут, что те примут невысказанные предложения.
Такие мужчины, как Алексей, — наглые, высокомерные ублюдки, которые задирают голову к облакам и ждут, что все и вся будут подчиняться их приказам. Таким мужчинам, как Алексей, абсолютно наплевать, что на завтрак у меня будет тюремная еда. Их список приоритетов начинается с них самих и заканчивается деньгами и властью. Все остальное не имеет значения. Женщины для них — символ удовольствия, не более того.
Но вчера все могло измениться.
Вчера…
От одной мысли о ней, с кроваво-красной помадой и лютой ненавистью в глазах, у меня к горлу подступает желчь. Узнать о любовнице Алексея не шокирует — нет, скорее, кровавая шлюха. Этого следовало ожидать: в его мире к ногам мужчин непременно падают стаи таких женщин.
Но эта — собственница и, похоже, пережила с ним множество незабываемых моментов. Мне это не нравится. Ни капельки не нравится.
— Если моя догадка верна, то я бы сказала, что вы оба поддались своим чувствам друг к другу.
Я отодвигаю табурет и отношу свои тарелки в раковину. Мне кажется неправильным сидеть и смотреть, как Нина убирает посуду, а я остаюсь с ней на кухне. Но она сказала, что мы с Алексеем поддались чувствам друг к другу.
Если я не отвлекусь, то скоро лопну от смеха.
Чувства, сказала она. Так вот что это такое?
— Чувства… — повторяю я вслух, ухватившись за край стойки и прижавшись к ней спиной, проверяя слово на кончике языка. Странно, как хорошо оно звучит. — Если ты решила назвать это именно так, то я бы сказала, что да. Что-то вроде этого.