Невеста Дьявола
Шрифт:
— Я знаю твой секрет, Волков. Я знаю, что ты лжешь всему миру, даже своей дочери. Ты нацепил на себя этот гребаный фасад «праведника». Что это за популярный нынче тэг? А, антимафия? — Я делаю шаг вперед, руки в карманах. — Весь остальной мир может быть слеп, но не я. Я вас всех раскусил. Если бы они только знали, верно? Если бы только твоя дочь знала, что ты такой гребаный лгун.
В его глазах застыло осознание, а нос вспыхнул.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Мои губы кривятся. Я держу его там, где хочу.
—
— Только трусы ходят по кругу и тратят время на то, чтобы попасть по гребаному гвоздю в гребаную голову.
Я перебираю монету между пальцами и смотрю на него.
— Ты работаешь на «Феникс».
— Я не работаю…
— Самое меньшее, что ты можешь сделать, — это принять себя таким, какой ты есть. Я не спрашивал, так ли это. Я сказал: я знаю, что да. И именно поэтому я пришел сюда, чтобы предупредить тебя. Видишь ту армию позади тебя? Клянусь, если ты попытаешься сделать какую-нибудь глупость, они не смогут спасти тебя от меня. Ничто не спасет.
Еще один шаг.
— Ни ты, ни твоя милая драгоценная Ирина.
Он скрежещет зубами, и я могу поклясться, что ярости в его глазах было бы достаточно, чтобы довести его до слез. Если бы ситуация не была столь серьезной, я бы, возможно, немного посмеялся. Этот человек был таким чертовым раздражающим.
Получив желаемую реакцию, я поворачиваюсь и подбрасываю монету в воздух.
— Тебе действительно не стоит со мной связываться, Маттео. Тебе стоит сказать это и своему гребаному боссу. Если хочешь сохранить жизнь своей дочери, держись подальше от моего гребаного пространства.
Поездка обратно на склад была короткой, и в моей голове роились ненужные мысли обо всем, что произошло с отцом Ирины. К тому времени как я опускаюсь на черный вращающийся стул в офисе, в моих жилах бурлит ярость, которую я не могу понять.
Николай сидит на стуле напротив, скрестив ноги, а кончик ножа балансирует на большом пальце. Он задает вопрос, изогнув темную бровь,
— Как все прошло?
По правде говоря, все прошло хорошо. Может быть, вначале и казалось, что Маттео одержит верх, но я ушел, переломив ход встречи в свою пользу. Оставив его стоять на месте, как маленького испуганного ребенка с дрожащими губами. Но это еще не конец. Чертова погоня не окончена. Они все еще держат меня на прицеле с этим гребаным видео.
— Черт! — Мои кулаки обрушиваются на стол, и серебряный нож падает с большого пальца Николая на пол с громким стуком. Его смех отражается от стен, и он наклоняется вперед, подбирая нож.
— Только не говори, что все было так плохо?
Мои пальцы перебирают волосы.
— Совсем наоборот, Николай. Маттео до смерти напуган и готов на все, лишь бы я не вырвал горло его дочери.
— Значит, он постарается не злить тебя.
— Да.
Он крутит нож, и с его плеч слетает небрежное пожатие.
—
— Да, мне должно быть хорошо.
Николай роняет нож.
— Но?
— Но Маттео не босс, умник. — Я потираю лицо, откидываясь на спинку стула. — Он в затруднительном положении, старику все еще есть перед кем отчитываться, и этот кто-то шантажирует меня. Неужели ты не понимаешь, Николай? Эта война не закончится, пока я не раздавлю чертов «Феникс» у себя под ногами.
На его лице появляется ленивая улыбка.
— Хороший план.
Я сужаю на него глаза.
— Я, блядь, знаю, что это хороший план. Черт, это единственный план. В конце концов, мы останемся в выигрыше.
— Конечно, — медленно кивает он, покачивая лодыжкой на колене. — Но сейчас этого не происходит, поэтому будет более продуктивно, если ты займешься неотложными делами.
Если и есть человек, который может смеяться посреди уличной драки или облизывать рожок мороженого, пытая пленника в подвале, так это Николай.
На моем лбу образуется складка, и я озабоченно качаю головой.
— Разбираться с организацией «Феникс» — это непосредственное дело, Николай. О каких еще делах ты говоришь?
Он почесывает под локтем, потом подбородок и закатывает глаза.
— Я не знаю. Саша? — Он наклоняется вперед, на его лице появляется серьезное выражение. — Алексей, она в бешенстве. Она встречается с членами гребаной Братвы, чувак. Мужчины начинают задавать вопросы. Ее надо остановить, может, на поводок посадить или еще что?
Я должен был догадаться, что Саша будет больше стремиться устроить шум, чем сделать что-то полезное. Но я говорю:
— Это подождет. У меня есть дела поважнее мачехи.
Николай не выглядит убежденным. Он считает, что она причинит еще больше вреда, если ей дать больше времени, но я уверен: Саша — наименьшая из моих проблем. Чтобы приручить ее, многого не потребуется.
Некоторое время мы сидим в тишине, не слушая ничего, кроме слабого гудения кондиционера, подключенного в углу, и приглушенных звуков работы мужчин за пределами офиса.
Стул скрипит под его весом, когда он крутится, а серебро на лезвии сверкает, когда он ковыряет им ногти. Его глаза прожигают дыры по бокам моего лица, и я открываю глаза.
— Что?
— Ничего.
Я сверкаю глазами.
— Ты смотришь на меня так, будто у меня что-то есть на лице.
В его горле раздается глубокий смех, а адамово яблоко подрагивает, когда он говорит.
— У меня такое чувство, что тебя гложет что-то другое, и это не имеет отношения ни к «Феникс», ни к Саше.
Меньшего мне и не следовало ожидать. Если не считать его способности быть крайне разрушительным и сумасшедшим, Николай также очень хорош в чтении языка тела, улавливании скрытых сигналов и способности выяснить все до мельчайших деталей. Не хочется признавать, что он прав.