Невеста каторжника, или Тайны Бастилии
Шрифт:
Две слезинки выкатились из глаз маркизы. Она откинулась на подушках и отвернулась, пряча свое лицо. Вероятно, ее посетило слабое чувство вины. Но в ее душе больше всего было чувство облегчения, в чем она не хотела признаться даже самой себе.
Затем это чувство облегчения и освобождения сменилось другим — ожесточением. О, теперь ее враги узнают, на что она способна. Отныне она сметет со своей дороги все и всех, кто вздумает ей препятствовать. Отныне все будет принесено в жертву ее честолюбию. Единственная помеха, которая могла помешать ей утвердить
— Когда его собираются похоронить? — спросила она глухим голосом, все еще пряча лицо.
— Завтра, моя госпожа. Дело не терпит отлагательства. Обер–гофмейстер сетует, что посторонний человек, да еще мертвец, находится в королевском дворце. Это противоречит принятым правилам. И хотя его величество распорядился выделить этому бедняку в качестве отступных десять тысяч франков и подыскать ему ферму в провинции, узаконив таким образом его пребывание во дворце, теперь это, с его кончиной, не имеет надобности…
— Хорошо, Леон, — сказала маркиза и повернулась. Глаза ее были красными, но уже сухими. — Ты и Мари — проводите его в последний путь. Приготовь венок от моего имени. На ленте пусть напишут: «Нарциссу Рамо от Жанетты Пуассон» — и ничего более.
— Все будет исполнено, моя госпожа. Вы будете незримо присутствовать при церемонии отпевания и погребения — мы исполним вашу волю.
Леон испытал облегчение — комедия окончена. Теперь остается лишь доложить маркизе, что ее воля исполнена в точности. Что весь обряд соблюден и что могила убрана цветами. Что гробовщик обязался в самом скором времени, как только осядет земля, привести могилу в достойное состояние и установить на первое время деревянный крест.
На следующий день, когда Леон с деловым видом докладывал маркизе обо всем, что было придумано им и графиней, его госпожа сказала:
— Крест пусть будет мраморный. Распорядись об этом.
IX. НОЧНОЙ ВИЗИТ
Мушкетер Виктор Делаборд внял совету маркизы. Он остался коротать время в башне Венсеннского дворца. Тем более что старый кастелян после визита маркизы преисполнился к своему «узнику» чрезвычайного почтения.
Он жил в своей башне как у Христа за пазухой. Ему ежедневно доставлялась изысканная еда и непременная бутылка вина из подвалов дворца. Но все хорошо до поры до времени.
Разумеется, в башне он чувствовал себя в полной безопасности. Причем до него дошли слухи о том, что герцог Бофор и виконт Марильяк собираются выкрасть его из дворца, а затем разделаться с ним с помощью солдат гарнизонной службы.
Виктор серьезно отнесся к этому предостережению, зная, что Марильяк ни за что не простит ему перенесенного унижения. Однако однообразие его нынешнего существования ему изрядно осточертело. Он был деятельной натурой и не привык сидеть на одном месте — да еще сложа руки.
— Как вы думаете, любезный, — обратился он однажды к кастеляну, пришедшему навестить его, — мог бы я в один прекрасный день покинуть эту башню? Я уже не в силах смотреть на эти каменные
— Разве вам здесь так уж плохо? — удивился кастелян. Он, человек почтенных лет, предпочитал жизнь без треволнений и передвижений, а потому редко отлучался из дворца. — К тому же, — продолжал он свою назидательную речь, — мы с вами не вправе нарушать строгий приказ маркизы. А она, как вы помните, наказывала мне оберегать вас, а вам — ни в коем случае не покидать этих стен.
— Да, помню, как же, — уныло отозвался мушкетер. — Но ведь мне от этого не легче.
— Понимаю, сударь, как не понимать, — кастелян был настроен добродушно. — Вы — человек молодой, а стало быть, непоседливый. Но приказ есть приказ. Обе двери, верхняя и нижняя, должны быть постоянно на замке.
— А отчего бы вам как-нибудь не оставить их незапертыми, забыть повернуть ключи в замках? — с улыбкой заметил мушкетер.
— Дисциплина, сударь, дисциплина — она прежде всего. Я человек подневольный и ни разу, заметьте, ни разу не позволил себе нарушить свой долг.
— А ключи эти разные? — неожиданно полюбопытствовал мушкетер. — Не может ли один ключ подходить к двум замкам?
— Ну что вы, сударь. Ведь этим замкам и ключам не одна сотня лет. А в ту пору брали за обычай ничего не копировать. Да и проще было изготовить разные замки.
— Вот незадача, — вздохнул мушкетер. — И ключи разные.
Он был по–настоящему огорчен. Изо дня в день одно и то же — завтрак, обед, ужин. Одни и те же лица. И разговоры, в общем, одни и те же. Надоело до чертиков! Неужели о нем забыли, там, в Париже? И в Версале. Неужели никому не придет в голову навестить его, развлечь в этом уединении? О чем думает его возлюбленная Роза–Клодина? А паж Леон? Наконец сама могущественная маркиза?
Виктор, разумеется, не знал о драматических событиях в Версале, о болезни маркизы, о смерти Нарцисса Рамо и, наконец, об унижении, испытанном его опасными врагами — герцогом Бофором и виконтом Марильяком.
— И позвольте спросить вас, мой добрый сторож, — обратился мушкетер к кастеляну, — если кому-нибудь из моих друзей и покровителей вдруг вздумается навестить меня, дадите ли вы ему ключи?
— Смотря кому, сударь.
— Меня собираются навестить очень многие. И среди них есть высокопоставленные особы. Такие, кому вы, смею вас заверить, могли бы смело выдать ключи от башни.
— Ох, сударь, вижу, вы хотите толкнуть меня на нарушение долга, — поморщился старый служака. — А такого я себе ни разу не позволял… Но что делать? Доверие мое к вам столь велико, что я, пожалуй, могу и поразмыслить над вашим предложением. Если бы такое предложил мне кто-нибудь другой, я бы с негодованием завернул его с порога. Но вы, сударь, мушкетер. Стало быть, человек слова. Рыцарь.
— Благодарю вас за доверие, — церемонно произнес Виктор, поняв, что в конце концов старый кастелян пойдет ему навстречу. Следовало, однако, известить его друзей. И в первую очередь пажа Леона.