Невеста Короля Воронов
Шрифт:
— Теперь твоя очередь просить меня, — безжалостно шепнула Анна, двигаясь все смелее, все увереннее, с удовольствием наблюдая, как от ее беспощадной ласки мечется Влад, сжимая ее бедра почти до синяков. — Остановиться?
На его вздрагивающем животе, вдоль дорожки курчавых волос, она вывела несколько символов, и снова двинулась, словно опробовав новое оружие, и Влад почти вскрикнул, дрожа под нею.
— Продолжить? — спросила она, коварно сжимая его член в себе.
— Нет! — хрипло выкрикнул он, подавшись вперед и почти насильно заставляя ее двигаться. — Продолжай…
Он поднялся, снова прильнул к ее губам, дрожа от магической ласки точно
— Это магия в тебе говорит, — шепнул горячо, слыша, как часто бьется ее сердце и принимая ее ласки, оглаживая ладонями ее извивающуюся спинку, — или ты сама такая бесстыжая?
— Не все ли равно? — ответила Анна. — Сейчас — не все ли равно?
— Все равно, — согласился Влад.
Продолжая терзать друг друга магией, сходя с ума от перевозбуждения, они ласкали и любили друг друга, как никого до этого мига, погружаясь в безумие желания.
Глава 12. Лукреция и Белый Доорн
После Анна и Влад лежали, тесно прижавшись друг к другу, отдыхая после долгой любви. Прохладный воздух остужал их разгоряченную кожу, рука Короля покоилась у Анны меж ног, накрывая ее лоно, и девушка, переводя дух, удобнее устроившись в шуршащем белоснежном белье, замирала от счастья, потому что самая небывалая ее мечта сбылась. Король спал, обняв ее и прижавшись губами к ее плечу, и Анна, слушая его ровное дыхание, обмирала и тихо улыбалась в полумраке, боясь вспугнуть томную тишину.
И в это же самое время, в подвальной промозглой сырости, в мастерской аптекаря, заливаясь слезами от злости, металась Лукреция, отыскивая среди своих склянок какой-то неведомый порошок.
Испуганная ее неожиданным взрывом Бьянка тихо и смирно сидела в углу. Раньше она никогда не видела, чтоб Лукреция бранилась и уж тем более плакала. На все выпады в ее сторону Лукреция реагировала сдержанно, неизменной кривой ухмылкой, и, пожалуй, парой капель какого-нибудь отвара в бокальчик остряку, отважившемуся оскорбить ее нежные чувства. Наутро остряк покрывался коростами, или у него вылезали все волосы, или живот мучил несчастного неделю, а то и больше — все зависело от степени его вины. Случалось и такое, что враги Лукреции в один прекрасный день просто не просыпались — и притом день этот наступал так нескоро, что о ссоре с нею все уже забывали. Вот поэтому Лукреция в последнеевремя никогда не ввязывалась в дуэли — большинство ее Доорнов были отравленные ею недоброжелатели. Или же заказанные неугодные мужья и жены, словом, компания разношерстная. Раньше, когда ее не сопровождала компания ее грехов, Лукреция не прочь была подраться, и даже побеждала. Но когда грехи ее стали слишком очевидны, присмирела и в драки не ввязывалась.
Бьянка была красива, необычна и легкомысленна. Ею пленялся всякий — и почти каждый, — и она могла себе позволить выбирать среди знатных и богатых красавцев. Лукреция — нет. Она была далеко не так привлекательна и изысканна, как сестра, младше нее на пять лет и совершенно равнодушна к нарядам и украшениям. Ей недоставало живости и лукавства, каким Белая из Рода Воронов пользовалась преотменно, зато чрезмерно было злого ехидства, язвительности и ироничности, кои на своей шкуре испытали все, кто отваживался к девушке посвататься. Все изощренные издевательства, которые Лукреция устраивала своим потенциальным ухажерам, были весьма обидны и даже небезопасны, и потому скоро о ней — как о девице на выданье, позабыли и с подобными глупостями не приставали. А еще, в отличие от Бьянки, Лукреция действительно любила Короля. И, вероятно, оттого она и пряталась за толстой броней насмешливости.
Она не просто любила Короля — она боготворила его и потому прощала ему все, не прекращая восхищаться им. Захотел Бьянку? Но ведь ее все хотят. И как можно отказать Королю, если он что-то хочет? Он непременно должен получить желаемое!
Женится на другой?
Ну, разумеется, он должен жениться, чтоб спасти себя!
У Лукреции не возникало даже тени ревности, когда она видела, как Король целует Бьянку. Бьянка да, ревновала. Она дула губы, топала ножкой и едва не плакала, если узнавала, что ночью Король был у ее сестры и спал с нею — о, об этом знал абсолютно весь замок, потому что Лукреция так вопила, что казалось, будто за нее взялись Королевские мучители.
А Лукреция в объятьях Короля просто захлебывалась слезами счастья и не могла внятно вымолвить и слова от объявшего ее экстаза, потому что ее божество касалось ее. И если б он просто сидел с нею рядом и держал ее за руку, реакция Лукреции была бы точно такая же.
Она была одержима Королем.
Он был ее первым и единственным мужчиной — и, вероятно, единственным вообще, кто доставил ей какое-то приятное чувство. Обучаясь на лекаря, Лукреция была привычна к муштре и побоям, розга учителей не раз оставляла кровавые полосы на ее ладонях, и что такое подчинение девушка знала не понаслышке.
Но оказавшись обнаженной перед Королем в первый раз, она почувствовала себя абсолютно беззащитной и беспомощной, настолько слабой и уязвимой, что, казалось, любое дуновение ветерка убьет ее.
Но это был Король; отказать ему было невозможно, и девушка покорно сняла с себя одежду под его взглядом, что тогда для нее было равно восхождению на плаху и добровольному самосожжению. Люди без кожи чувствуют себя уверенней и лучше, чем Лукреция ощущала себя тогда, обнаженной, перед Королем.
Она готова была к любому повороту событий. Она готова была к унижению и к чудовищной боли, потому что именно это проделывали с нею люди, имеющие над нею власть. Строгие родители и муштрующие ее учителя. Те, кто учили ее беспрекословному подчинению.
Король имел над ней в три раза больше власти, и Лукреция, отдаваясь ему, думала, что не выживет. Думала, что он раздавит, уничтожит ее, потому что никто больше и сильнее не властвовал над нею.
Но вот чудо — свою власть Король использовал вовсе не для того, чтобы измучить ее. Невероятно; после первой боли Лукреция вдруг ощутила неведомое ранее ей приятное чувство. Король брал ее — и до ее разума доходило, что всю свою силу и власть он использовал для того, чтоб принести ей не страдания, а удовольствие. Лукреция разрыдалась, обхватив его ногами и руками, прильнув к нему сильнее, чем к родной матери в тот миг, когда та утешала ее, а Король стирал ее слезы поцелуями, приняв их за нервозность девственницы.
И каждый раз теперь Лукреция, обнажаясь перед Королем, подспудно ожидала предательства и боли, но неизменно получала блаженство — это ли не чудо!? Король был единственный, кто не причинял ей боли никогда.
Но, разумеется, никто этого не знал.
И именно поэтому Лукреция никак не отреагировала на известие о женитьбе Короля.
Женится? Но он должен спасти себя!
О невесте его, как о живом человеке, Лукреция не думала вообще — тем более, что Бьянка, перестав дуться, выболтала секрет юной Королевы. Та, вроде как, была совсем безмозглой, просто живая кукла для утех, не более.