Невеста Красного ворона
Шрифт:
Аврора мотает головой, но я лишь начинаю говорить быстрее. Если не выплесну из себя все это, то просто захлебнусь.
— Они даже подружились: Уродец готовил за нее уроки, пока Красавица делала идиотские селфи и отсылала их поклонникам. Каждый раз разным, каждый раз даже не задумываясь о том, что ни одному из них не нужна по-настоящему. Прошла осень и зима, и вместе с весной Красавица расцвела. И бедный Уродец… забылся, потому что иногда она улыбалась так… будто улыбалась ему одному.
— Она именно ему и улыбалась!
– кричит Аврора, и я закрываю уши ладонями,
– Ма’ну, пожалуйста!
— Заткнись!
– ору я.
– Заткнись!
Бабочки вторгаются в пустое пространство между нами, на миг воруя у меня и Аврору, и ее безупречное лицо за красивой маской. Паника охватывает с головы до ног, я слепо шарю руками перед собой и тут же одергиваю их, когда понимаю, что Аврора никуда не делась: стоит на том же месте и беззвучно плачет.
— Ты хотела, чтобы я пришел на твой День рождения.
– Упрек горчит на языке.
– Я не хотел, потому что знал - все насмешки будут для меня, и все унижение, и грубость. Но ты так просила, что я не смог отказать. Знаешь, что мать сказала мне в тот день? Что ты меня погубишь.
— Ты был нужен мне, - всхлипывает Аврора.
— О да, конечно, нужен. В роли главного клоуна!
— Это просто… Боги!
– Она очень сильно дрожит, едва ли не в лихорадке.
Я хочу ее обнять. Боги, я так хочу ее обнять и вышвырнуть к черту все прошлое. Но просто не могу. Это все равно, что добровольно отпилить ноги и руки, расстаться с частью себя самого. Вероятно, мне бы даже удалось все забыть, но до конца своих дней прошлое волочилось бы за мной скулящим голодным псом. Наше с Авророй прошлое - это вереница невысказанных слов, в конце которых нельзя ставить многоточие. Для нас не придумали новых правил пунктуации. И точка, которую я вот-вот поставлю, будет громкой, как выстрел в висок.
— Я должен был заползти обратно в свою нору и перестать мечтать о звезде, но нет, я согласился, потому что ты так просила, со слезами. Тогда мне хотелось верить, что и у Уродца есть крохотный шанс понравиться Красавице, заслужить хотя бы один взгляд!
— Я любила его… тебя, - бормочет Аврора.
Глава двадцать третья: Ма’ну
Ее слова пушечным ядром врезаются в мою грудь. Беззвучно ломаются ребра, обнажая беспомощную плоть. Жжет. Так сильно жжет, что я невольно прижимаю ладони к груди, пытаясь сделать хоть один вдох. Не получается, не выходит. Я чувствую себя выброшенной на берег рыбой, пылинкой в вакууме, которой по щелчку пальцев просто стерли рот, а легкие накачивают огненным вихрем.
— Пожалуйста, позволь тебе помочь… - слышу над головой голос Авроры и вдруг понимаю, что уже несколько минут стою на четвереньках. Скребу потрескавшийся пол, наплевав на то, что вслед за моими пальцами остаются кровавые следы.
– Ма’ну, тебе нужно в больницу!
Я отмахиваюсь от ее помощи, потому что сейчас она хуже отравы. Отползаю в сторону, слепо хватаюсь скрюченными пальцами за столешницу и медленно поднимаюсь
— Помнишь, ты сказала, что устроишь маскарад специально ради меня? Чтобы никто не узнал меня под маской.
– Аврора никак не реагирует, и я снова кричу: - Помнишь мою маску, Аврора?!
— Ослиная шкура, - глухо отвечает она.
— Как из сказки, - смеюсь безумным смехом в ответ.
– Хотел, чтобы ты узнала под ней меня настоящего, не уродца, а меня - мальчишку, который любил тебя сильнее собственной жизни. И ты помнишь, что было дальше.
— Да, я помню!
– неожиданно зло выкрикивает она.
– А вот ты, похоже, нет.
— Ты выставила меня посмешищем.
– Делаю шаг к ней.
– Они стояли там, тыкали в меня пальцами и смеялись, потому что уродец приперся на конкурс красоты.
— Это ты меня высмеял! Ты сказал, что я пустоголовая дура!
Я хватаю ее за плечи и трясу так сильно, что, кажется, все-таки сломаю. Аврора невнятно просит остановиться, но я просто не могу. Я должен вытрясти из нее признание, должен дать ей шанс хоть раз в жизни быть честной. И тогда, может быть, для нас еще не все будет кончено.
Громкий хлопок чуть не рвет в клочья барабанные перепонки.
На миг время застывает, и я медленно поворачиваю голову на звук.
— Убери от нее руки, псих, - говорит отец и опускает руку с пистолетом до уровня мой груди.
— Шэ’ар?
– переспрашивает Аврора.
Он стоит в дверях зимнего сада и сизое облачко дыма витает вокруг его головы, будто нимб у сказочных существ из детских книг. Короткие всхлипы трещин наполняют тишину. Он стрелял в воздух, вверх, и пуля пробила дыру в стеклянном куполе. Паутинка трещин растекается во все стороны, словно неугомонный весенний ручей.
— Отпусти ее или я тебя убью, - повторяет отец.
Но согласие им не нужно, потому Аврора пользуется замешательством, чтобы ускользнуть из моих ослабевших пальцев. Она пятится ему за спину, будто это не жестокосердный ублюдок, а принц на белом коне.
— Мстить мне, причиняя боль ей… - Говорит Шэ’ар, и желчь сочится с его языка.
— Это не твое дело, - сквозь зубы цежу в ответ.
— Не мое?! Ты чуть не убил ее, чертов псих!
— Вы знакомы?
– слышу Аврорины слова невпопад.
— Этот сумасшедший - мой сын.
— Надо же, сыном назвал, - паясничаю я.
– А кто же тогда от меня отказался? Какой-то другой Шэ’ар, быть может?
— Ты весь в свою ненормальную мамашу, такой же психованный, как и она.
— Лучше быть психом, чем хоть каплей тебя.
— Что происходит?
– чуть не шатается Аврора.
Я порываюсь к ней, желание удержать ее от падения сильнее желания причинить боль правдой, но Шэ’ар снова стреляет в воздух, и Аврора громко пронзительно кричит. Мелкие жалящие осколки падают на пол редким дождем. Я стряхиваю тот, что вцепился в кожу ключицы, а Шэ’ар хватает Аврору за талию и пятится с ней к двери.