Невеста на одну ночь
Шрифт:
Изящные фигурки и фарфоровые тарелочки, в великом изобилии заполнявшие комнату при прежнем владельце, Жак приказал убрать. Освободившееся место было отдано драгоценным скульптурам, которые успел создать отец до того, как жизнь его трагически оборвалась.
Эта комната была для Жака убежищем. Никто не смел являться сюда без приглашения. Конечно, если говорить о людях тактичных, с досадой и злостью подумал Жак, когда дверь распахнулась, и Гарри Ричардсон ввалился в кабинет с таким видом, будто только его здесь и ждали.
– Гарри, – аккуратно запечатав законченное письмо,
Лицо Гарри снова исказила уже начинавшая раздражать обиженная гримаса.
– Надо поговорить.
Подозвав солдата, дежурившего в приёмной, Жак вручил тому письмо. Несмотря на поздний час, изменение в планах необходимо срочно согласовать с императором.
Впрочем, Жак был уверен, что Наполеон возражать не станет. Этот человек движется к цели, невзирая на средства, и скоро подчинит себе всю Европу. А возможно, и мир.
Ради великих свершений можно принести любые жертвы.
– Немедленно доставить императору, – распорядился Жак.
– Oui.
Демонстрируя идеальную выучку, солдат повернулся на каблуках и поспешил исполнить приказание. Наполеон получит письмо через несколько дней.
Вернувшись к столу, Жак присел на краешек, бросив на Гарри сардонический взгляд:
– Тебе не мешало бы поучиться у него дисциплине.
На бледных щеках Гарри проступил румянец.
– Я тебе не солдат.
Жак окинул презрительным взглядом смятую одежду Гарри. Вне всякого сомнения, наряд стоит целое состояние. Этот самовлюблённый павлин – ярчайший представитель того типа богатых прожигателей жизни, который Жак так ненавидел.
– Да, на поле боя тебе делать нечего. Позорно бежал бы после первого же выстрела, только пятки бы сверкали.
Забавно, но денди был возмущён до глубины души.
– Как ты смеешь обвинять меня в трусости?
Жак пожал плечами:
– Хочешь сказать, что я не прав?
– Разве трус стал бы рисковать жизнью, как я ради тебя?
– Тут, мой друг, гордиться нечем. Ты шпион, – усмехнулся Жак, с удовольствием вымещая на этом болване дурное настроение. С того дня, как Жак поступил на службу к Наполеону, он осознавал, что придётся принимать трудные решения. Война – это вам не благородные расшаркивания. Слишком часто ради победы приходится идти против совести, совершать неприятные поступки. Заключать альянсы с сомнительными личностями. Однако человек, ещё не до конца лишившийся совести, испытывает из-за всего этого тяжёлое чувство. – А стал ты шпионом из-за того, что ты избалованный повеса, который за деньги родную мать продаст.
Гарри растерянно, испуганно заморгал – явно не ожидал такой беспощадной честности. Несколько лет Жак обхаживал и улещивал этого жалкого щенка, поощрял его порочные наклонности, напоминал, как несправедливо с ним обошлась судьба – все богатства достались Габриэлу, а бедняжка Гарри вынужден довольствоваться нищенскими подачками.
И Гарри с готовностью поддался.
– А когда звал меня в союзники, говорил совсем по-другому, – надулся Гарри. – Хвалил за отвагу, героем называл…
Жак дёрнул плечом.
– Я нуждался в тебе.
Гарри нахмурился:
– А теперь?..
– Теперь ты нуждаешься во мне. – Жак скрестил руки на груди, впившись беспощадным взглядом в лицо Гарри. – Вернее, в том, что я могу предложить.
Конечно, умом старшего брата Гарри не обладал, однако по-своему был неглуп. Быстро сообразил, что зря воображал себя храбрым искателем приключений, и понял, что придётся с этим смириться.
– Я у тебя только одного просил – чтобы помог укрыться от наших общих врагов, – пробормотал Гарри. – Уж такую малость ты должен для меня сделать.
– Я тебе ничего не должен, – улыбнулся Жак. – Однако тебе повезло – твоя главная мечта совпадает с моими интересами.
Гарри облизнул пересохшие губы и нервно стиснул руки в кулаки.
– Откуда ты знаешь, о чём я мечтаю?
– Любому, кто знаком с тобой, не составит труда догадаться, mon ami [16] , – ты сгораешь от желания оказаться на месте брата.
Гарри побледнел и не слишком убедительно покачал головой:
– Глупости.
– Согласен, очень глупо, – насмешливо произнёс Жак. До чего же не хочется давать этому жалкому трусу власть, которой тот не заслужил! – Чтобы такое ничтожество стало графом… Но увы, нынешний граф Эшкомбский – весьма достойный джентльмен, благородный человек с твёрдыми принципами. При других обстоятельствах я бы восхищался его качествами, но, к сожалению, этот человек стал у меня на пути. – Жак пожал плечами, стараясь не думать, что скоро придётся хладнокровно отдать приказ об убийстве. – Ты же, однако, начисто лишён совести, и это мне идеально подходит.
16
Мой друг (фр.).
Как ни удивительно, Гарри побледнел ещё сильнее – лицо его сделалось серым.
– Даже если бы я вправду желал титула, это не какая-нибудь безделушка, которую можно отдать кому угодно, – хрипло выдавил он.
Жак поджал губы, с горечью вспоминая своё детство на задворках французского высшего общества. С юных лет Жак понимал, что сын простого скульптора, даже такого талантливого, как Жан-Люк Жерар, не может равняться с изнеженными щёголями, гордо фланирующими по парижским улицам.
– Правила наследования мне прекрасно известны, – прорычал Жак. – И я сделаю всё, чтобы во Франции с этой нелепостью было покончено.
Гарри отмахнулся:
– Во Франции делай что хочешь, а в Англии с этим строго.
– Вот как? Не знал!
– Не могу же я заявиться в палату лордов и потребовать, чтобы меня объявили следующим графом Эшкомбским – мол, Габриэл куда-то подевался. – Гарри взволнованно зашагал по комнате, на лбу выступил пот. – Умершим его признают только через несколько лет. Сам знаешь, как с ним носятся. Ещё всенародный траур устроят, вот увидишь. И ещё несколько лет пройдёт, прежде чем мне патентную грамоту предложат.