Невеста рока. Книга первая
Шрифт:
Чувства миледи уже больше не распространялись на молодого Энтони Леннокса. Сейчас она опутала любовными силками некоего богатого аристократа лорда Хамптона, который служил у принца конюшим. Красавец лорд принадлежал к тому кругу, в котором вращались Красавчик Браммель… и Гарри Роддни.
И вот вчера Фауне приказали принести миледи чай и пирожные к пяти часам дня. Генриетта возлежала на кушетке в своем будуаре напротив огромного камина. Вокруг горели свечи, и в будуаре было тепло, как в оранжерее. Эдвард Хамптон сидел подле весьма красивой и довольной собою миледи, раскинувшейся на подушках в отороченном мехом пеньюаре из бархата. С тех пор как она рассталась с Энтони Ленноксом, у нее было двое любовников, однако Эдварда она считала более «занятным», и Кларисса страшно завидовала этой «дружбе». Эдвард, неиссякаемый болтун, всегда имел в запасе огромное множество игриво-пикантных анекдотов, причем очень часто построенных на разного рода сплетнях об их общих знакомых.
Генриетта заметно пополнела. Увеличению веса способствовали сибаритство и потакание всем своим желаниям, и вот результат: двойной подбородок и контур бюста и бедер, более присущий почтенной матроне в годах. Тем не менее леди Генриетта по-прежнему оставалась красивой и многие молодые мужчины Лондона добивались ее благосклонности.
Когда Фауна вошла в будуар, у нее затуманился взор от жары и запаха духов, как нередко бывало после ее холодной, промозглой каморки. Почти не видя гостя, Фауна поставила серебряный поднос с чаем на стол, устланный кружевной скатертью. Леди Генриетта звонко смеялась над некоей сомнительной историей, которую только что поведал ей лорд Хамптон. Смеясь, миледи с восторгом смотрела на своего возлюбленного. Она восхищалась его вкусом в выборе одежды. Бархатный темно-зеленый камзол изумительно гармонировал с его темными вьющимися волосами и красивым, несколько женственным лицом. Миледи было не важно, что лорд Хамптон толстоват, мал ростом и к тому же распутник. Ведь он так умел развлечь! И, будучи в весьма хорошем расположении духа, Генриетта повернулась к юной невольнице и поманила ее к себе, жестом показывая, чтобы девушка разложила на постели наряды, которые миледи намеревалась надеть для вечерних увеселений.
Фауна с исключительной грацией и достоинством, очень сильно отличающими ее от остальных девушек-служанок, спокойно пересекла будуар. Эдвард Хамптон быстро взглянул на ее несравненные формы, на бледное, усталое восхитительное лицо и вскинул брови. Уже во второй раз ему довелось видеть так близко бесподобную квартеронку. Но он ни разу еще не присутствовал в гостиной Генриетты, когда та показывала гостям девушку в различных костюмах. Однако один близкий приятель лорда Хамптона поведал ему о той знаменитой ночи, когда Гарри Роддни, разрезав торт, обнаружил в нем спрятанного ребенка и, прилюдно упрекнув Генриетту, навсегда удалился из ее дома. Об этом также рассказывал и мистер Браммель. И вообще знаменитый денди не очень-то лестно отзывался о миледи. О да, вокруг красавицы квартеронки, привезенной с далеких африканских берегов, ходило множество различных слухов! «Черт побери! — размышлял молодой лорд. — Генриетта все время скрывала такую драгоценность, которую, напротив, нужно с гордостью выставлять напоказ!» Однако он слишком хорошо знал свою любовницу, чтобы осмелиться вслух восхититься несравненной красотой бедной девушки.
И он произнес невпопад:
— А знаете, милая Этта, что дядюшка Гарри Роддни опять женится?
Отпив глоточек чаю, Генриетта зевнула и ответила:
— Разумеется, мне известно об этом, однако меня совершенно не интересует Гарри Роддни. Он отвратительно повел себя тогда, на моем званом ужине.
— И все же, — заметил лорд Хамптон, проглатывая крошечный кусочек пирожного, — это довольно занятно. Ведь сэр Артур так надеется на наследника, и если прелестная леди Анджела, его новая жена, подарит ему мальчика, то бедняга Гарри будет разорен. Ведь пока он все время жил в долг, уверенный, что со временем станет наследником старого Фэри. Старый генерал часто оплачивал долги Гарри. Но он никогда не одобрял азартных игр и любовниц своего племянника. Однако сэр Артур очень любит его и только на Рождество оплатил самые просроченные долги Гарри. Но я слышал, что с тех пор…
Затем последовал подробный рассказ обо всем, что происходило между Гарри и его дядей. Лорд Хамптон также не забыл упомянуть и об Анджеле, молодой красавице, которую сэр Артур так неожиданно взял себе в жены.
Фауна по-прежнему стояла в примыкающей к будуару комнатке, держа в руках великолепное парчовое платье миледи. Поскольку дверь была приоткрыта, она слышала каждое слово, произнесенное лордом Хамптоном. И ее сердце бешено забилось, что бывало с ней крайне редко. Она слишком уставала, чтобы испытывать какие-нибудь сильные чувства. Но эти слова, упоминание имени Гарри Роддни беспредельно взволновали ее. Будто внезапный огонь загорелся в адском мраке укромных уголков ее измученной души. Никогда, никогда она не забудет ту ночь, когда сильные руки извлекли ее, испуганного ребенка, из глубин гигантского торта. Никогда не забыть ей этого взгляда, полного искреннего сострадания! А в какой ужас пришел он от одной только мысли, что его острая шпага могла поранить ее тело! Никогда не забудет она, как он осмелился осыпать упреками миледи, встав на ее, Фауны, защиту. О, она никогда не забудет его красивого, точеного лица, мягких движений и удивительных, полных сочувствия зеленых глаз… касания его сильных молодых рук.
Все эти годы мысли о Гарри Роддни не выходили у нее из головы. Ей страстно хотелось знать, что сталось с ним. Но до сих пор она ни разу не слышала, чтобы его имя упоминалось в этом доме.
«Так, значит, у него по-прежнему любовницы… и долги!» — пронеслось у нее в голове. Что ж, это ведь абсолютно естественно для молодого повесы. Но, возможно, он будет разорен из-за брака его старого дяди… и это трагедия! Фауну охватило страстное желание побольше узнать о Гарри. Всегда такая молчаливая, тихая и покорная, сейчас она была охвачена нетерпением разузнать, где он. Она должна бежать к нему. Да, да, ей надо вырваться из этого ненавистного дома, кинуться к нему и умолять его, чтобы он взял ее к себе в невольницы. С какой радостью она служила бы ему. Как охотно исполняла бы все его желания! Если бы только это могло случиться!
Она поднесла ладонь к горящей щеке и закрыла глаза.
«Боже, безумные, глупые мысли!» Никогда еще она не помышляла о том, чтобы вырваться из этого позорного рабства — от миледи, от жестокой, гнусной миссис Клак, сделавшей ее жизнь сущим адом.
Покончив со своими делами в жарко натопленной спальне миледи, Фауна вернулась в будуар, чтобы забрать поднос и отнести его вниз. Она увидела, что миледи нет в комнате, а молодой лорд по-прежнему стоит напротив камина, расставив ноги и сцепив руки за спиной. Заметив, что сейчас юная невольница одна, он дерзко рассматривал ее.
— Твоя хозяйка сейчас вернется, малышка, — манерно растягивая слова, проговорил лорд Хамптон.
Фауна присела в реверансе и быстро взяла поднос. Ей захотелось заговорить с лордом Хамптоном, всего лишь спросить его о сэре Гарри, хотя бы немножко узнать, что с ним. Но слова застряли у нее в горле. И она, боясь этого полного красивого джентльмена (как боялась и всех остальных мужчин), собралась молча уходить. Хамптон быстро взглянул на дверь. Генриетта покинула его, чтобы заглянуть в детскую и отдать распоряжения старшей няне. Маленькая Гарриет, которой недавно исполнилось одиннадцать, простудилась, и няня осмелилась прервать беседу миледи с гостем, ибо девочку лихорадило и она требовала к себе маму. В любую секунду миледи могла вернуться, понимал Эдвард. Так что, если он хочет дать волю своим внезапным побуждениям, надо действовать очень быстро. Молодая невольница в доме — весьма редкое явление. «И Боже! Какие глазки!» — подумал он. Может быть, в ее венах и течет африканская кровь, но она выглядит совершенно белой. А какая грация, какая роскошная фигура. Ее не может скрыть уродливая одежда. Похотливые мысли ударили в голову Эдварда, словно крепкое вино. Ему безумно захотелось увидеть ее волосы, и он стремительно подошел к Фауне и игриво сорвал с ее головы чепец. Тут же у него перехватило дыхание от великолепного зрелища золотисто-рыжих волос, рассыпавшихся по ее плечам и спине.
— Боже, да такое великолепие нельзя прятать от других! — воскликнул пораженный сэр Эдвард. — Ну-ка иди сюда… как насчет того, чтобы поцеловать меня, а?
Фауна в ужасе отскочила от него. Тонкие руки вцепились в поднос с такой силой, что чашки громко зазвенели на нем.
— Ну, пожалуйста, милорд, — сдавленным голосом умоляла она.
Но он, охваченный безумной страстью, схватил ее, крепко прижал к себе и начал целовать в розовые пухлые губы. Поднос выпал у Фауны из рук, остатки чая пролились на бесценный ковер, устилающий пол возле кушетки. У Фауны вырвался крик ужаса и отчаяния. Эдвард с гнусным смешком отступил назад.
— Ах, проказница… — пробормотал он. — Черт возьми, что же я наделал!
И действительно… ибо в эту секунду в будуар вплыла Генриетта. Она и без того была крайне раздражена тем, что прервали ее беседу с любовником, да и болезнью Гарриет, но то, что предстало ее взору, совершенно вывело ее из себя. Фауна, ее рабыня, без чепца, с волосами, рассыпанными по спине, и в объятиях Эдварда! А разбитый китайский фарфор, залитый чаем бело-розовый ковер, недавно привезенный из Парижа…