Невеста вне отбора
Шрифт:
Только подруги расслабились, как кто-то проклял мешочек с колдовскими семенами Катарины. Вот только у Катти была вплетена хитрая защита, и одна из служанок покрылась мелкими, дурно пахнущими цветочками.
– Богиня, этот день когда-нибудь кончится?
– Мадди подняла глаза к потолку, затем хищно осмотрела невест-избранниц.
– Девицы явно нарываются на трепку.
– Счастье в том, что мы выступаем первыми, - вздохнула Катарина. Мэдчен ван Ретт не отходила от клавесина и недобро посматривала в сторону Ильтионы.
–
– И правильно - подтверждение намерений. А завтра на твою красивую голову наденут настоящий Венец.
– Катти стиснула кулаки. Ей было так страшно, что дрожали пальцы.
– К дорфам, - шепнула Мадди и шагнула вперед, к дверям, ведущим на сцену.
Зал был погружен во тьму. Кромешную. Так, что Мадди пришлось за руку провести Катарину до клавесина. Там цвели крохотные, почти не заметные светящиеся цветочки. Ровно столько, сколько нужно, чтобы осветить клавиши.
Мадди вышла в центр зала и рассыпала вокруг себя колдовские семена. Катарина положила руки на прохладные клавиши.
По залу поплыла грустная, надрывная мелодия. Инструмент плакал, и вместе с ним скорбели вырастающие цветы, подсвеченные магией ван Ретт.
Глубоко вдохнув, Мадди начала читать старую, очень старую поэму. О дружбе и предательстве, о любви и ненависти. О прогремевшей войне с Кальдоранном и о том, как начинался Орден Белаторов. С упоминанием каждого выдающегося мага и того, как тот или иной белатор погибал. Погибал, отдавая свою жизнь во благо Родины.
Это было короткое и не особо зрелищное выступление. Но когда Катарина прекратила играть, а Мадди замолчала, когда исчезли цветы и в зале загорелся мягкий свет - люди встали. Молча. И так же молча поклонились. Мадди ванен Скомпф была принята двором как достойная невеста. А Катарина ван Ретт навсегда закрепилась за правым плечом своей названой сестры. Так же, как и белатор Альтгар всегда стоит позади своего младшего брата.
– Мы будем счастливы. Очень!
– Катти не сомневалась ни на секунду, когда давала эту своеобразную клятву.
– А то ж, - хмыкнула ванен Скомпф.
– Мы это заслужили.
Выступавшим после подруг девицам было тяжело перебить мрачно-лиричный настрой публики. Это удалось только Боудире - та спела невероятно грустную степную песню. Было очень странно слышать жесткий, гортанный язык от девушки типично келестинской внешности. Но вместе с тем... Вместе с тем Катарина отметила миндалевидный разрез глаз Боудиры. И взрывной характер.
«Я точно должна поговорить с ней. Ночью».
Ван Ретт не давала покоя мысль, что где-то среди дорогих ей людей бродит Восьмая. И Катти старательно гнала от себя отвратительную в своей притягательности мысль - может, лишняя невеста погибла в огне? Но, как сказала бы практичная Мадди, нельзя рассчитывать на такую удачу.
До ночи Катарина успела известись сама и извести Мадди. А учитывая, что ванен Скомпф сама переживала из-за
– атмосфера в комнате была предгрозовая.
– Еще немного, и мы съедим друг друга, - вздохнула Мадди.
– Хоть бы случилось что.
– Пожар уже был, - эхом откликнулась Катарина.
– Потом только если. Как раз озеро рядом.
– Или хоть дуэль какая-нибудь, - продолжила мечтать ванен Скомпф.
– Но под окнами - чтобы далеко ходить не пришлось, - подправила мечты Катти.
На скрипнувшую дверь подруги уставились с плотоядным интересом. Мадди даже чуть напряглась и подалась вперед - не то в драку готовилась броситься, не то еще что.
Но в дверь вошла Германика.
– Это ты, - разочарованно выдохнула Мадди и обиженно отвернулась.
– Какая теплая встреча, - восхитилась дуэнья.
– Еще немного, и мне потребуется шуба.
Мора Ровейн призвала кресло, и подруги переглянулись - изящное творение было весьма узнаваемо.
– А ты не боишься, что оно под тобой развалиться?
– с интересом спросила Катарина.
– Нет. Опыт большой - вещи либо появляются кусками, либо выдерживают все, что я им назначу.
– Дуэнья, красуясь, прыгнула в кресло. Оно хрупнуло, чуть перекосилось, но атаку выдержало.
Крепко подумав, Катти не стала акцентировать внимание на том, что сама Германика теперь сидит тихо и не шевелясь. Со вздорной дуэньи станется начать доказывать обратное, и тогда падение ей гарантировано.
– У меня есть новости. Во-первых, в данный момент происходит конкурс Симпатий.
«А свой цветок на конкурсе Симпатий я отдам не тебе», - память услужливо подбросила короткое воспоминание. Катарина зажмурилась и отвернулась. С тех прошло меньше месяца, но как же все изменилось.
– Так что я сейчас сделаю у вас два столика, на них будут появляться цветы, вырезанные из драгоценных камней. К ним будет прилагаться записка, - скучающим голосом выдала Германика.
– Даже не рассчитывайте вычислить дарителя - все записки написаны рукой королевского писаря. Скорее младшего, чем старшего.
– Но когда он успел?
– удивилась Катти.
– Мне казалось, что в этот раз конкурса не будет.
– Принц Хиллиард велел принимать цветы после каждого выступления. Кто-то придержал их до третьего конкурса, а кто-то - сразу.
Мора Ровейн прищелкнула пальцами, и в комнате появилось два стола. Хотя спроси кто-нибудь Мадди, она бы сказала, что это два блюда на тонких ножках, - настолько маленькими были столешницы.
– Эм, ты настолько в нас не веришь?
– удивилась мэдчен ван Ретт.
– Цветы мелкие, на каждом столе по десятку уместится, - возмутилась Германика.
– И куда вам сюда впихнуть два больших стола?!
– Будто это наша вина, что во всем дворце нашлось лишь настолько маленькое помещение, - фыркнула Мадди и подпихнула локтем Катарину, скажи, мол.