Невидимки
Шрифт:
Он меня не только замечал и принимал, я, кажется, ему нравился.
Когда он решил задать «тот самый вопрос» была среда. Я знал, что рано или поздно он его задаст, даже готовился к этому, но всё равно это случилось неожиданно. Стояла середина дня, я сидел и проверял документы по ГеоКомму, которые распечатала днём ранее, а Дэвид пользовался утренним перерывом и жевал пирог-фрито, сидя в кресле.
Он вытер рот и посмотрел на меня.
— Так, что, ты женат? Или подружка есть?
— Подруга, — ответил я и тут же исправился: — Была.
Видимо,
— Прости, чувак. Не моё дело. Если не хочешь говорить, то не надо.
Но я хотел. Я ни с кем не обсуждал наш разрыв, мне вдруг очень захотелось рассказать кому-нибудь, что произошло.
И я рассказал Дэвиду всё. Ну, почти всё. Я не стал говорить о том, что чувствую себя Невидимкой, но я поведал ему, как всё начало сыпаться с тех пор как я вышел на эту работу, о том, что бы слишком упрям, чтобы заговорить с ней, о том, как однажды пришёл домой, а она собрала вещи и ушла. Я думал, если выговорюсь, будет легче, но мне, наоборот, стало только хуже. Воспоминания были ещё слишком яркими, события слишком свежими и разговор о них вызвал лишь очередной приступ боли.
Дэвид помотал головой.
— Хреново дело. Она просто собрала манатки и свалила?
Я кивнул.
— Ну, а что было, когда ты попытался вернуть её? Что ты ей сказал?
— Чего?
— Что было, когда ты её нашёл? — Он хмуро посмотрел на меня. — Ты же попробовал её вернуть, да?
А должен был? Она хотела именно этого? Ей требовались доказательства того, что я люблю её, что она нужна мне? Мне надо было по-геройски броситься за ней и отбить обратно? У меня было такое гнетущее ощущение, что, да, должен был, надо было поступить так, как она хотела. Я посмотрел на Дэвида и медленно помотал головой.
— Нет, не пробовал.
— Ах, блин. Чувак, ты всё слил. Теперь её уже не вернуть. Сколько времени уже прошло?
— 2 месяца.
— Она уже кого-то себе нашла. Твоё окно возможностей закрыто, чел. Ты ей хотя бы позвонил?
— Я даже не знал, куда она уехала.
— Надо было позвонить её родителям. Они-то в курсе.
— Она сказала, что хочет оборвать все контакты и больше не встречаться. Сказала, так будет лучше для всех.
— Они всегда так говорят. Но то, что они говорят и то, что имеют в виду — это две разные вещи.
В дверях мелькнула тень. Стюарт.
— Здравствуйте, дамы, — сказал он, просовывая голову в кабинет. — Хорош болтать, давайте работать.
Я быстро схватил ручку и вернулся к инструкциям.
— У меня перерыв, — заявил Дэвид, жуя фрито. — Ещё пять минут.
— Тогда иди в столовую и не мешай… — Он замолчал и задумался. — …Джонсу.
— Ладно, — ответил Дэвид, встал, улыбнулся мне и вышел вслед за Стюартом.
Я улыбнулся в ответ, но внутри мне было не по себе.
«То, что они говорят и то, что имеют в виду — это две разные вещи».
У меня было жуткое чувство, что он прав.
Шоссе встало в пробке, впереди столкнулись сразу три машины, поэтому домой я попал
Открытка? От кого, интересно?
От Джейн?
Я воспрянул духом. Наверное, она устала ждать, пока я выйду на связь и решила написать сама. Вдруг она скучала по мне так же, как и я по ней.
Я быстро вскрыл конверт и увидел надпись «С днём рождения!» и нарисованы улетающие в небо воздушные шары. Я развернул открытку.
На белом фоне принтером было напечатано: «От друзей из «Автоматического интерфейса».
Сердце сжалось.
Формальное поздравление с работы.
Я смял открытку, кинул её в лестничный пролёт и проследил, как она долетела до земли.
Через два дня мой день рождения.
Я про него чуть не забыл.
13.
День рождения я провёл, печатая и правя, правя и печатая. Дэвид заболел, и весь день я просидел в кабинете совсем один.
Весь вечер я проторчал перед телевизором.
На работе меня никто не поздравил. От них я этого и не ждал, но я ждал звонка от Джейн. Ну, или хотя бы открытки. Она ведь знала, как важны были для меня дни рождения. Но, разумеется, от неё ничего не было. Но больше всего угнетало, что даже родители не заметили моего дня рождения. Ни подарка, ни открытки, ни звонка.
Несколько раз я сам пробовал им дозвониться, но линия постоянно была занята и, в конце концов, я сдался.
Через пять лет, думал я, мне стукнет тридцать. Я помню, когда моей маме исполнилось тридцать. Её друзья устроили ей роскошную вечеринку, все напились, а мне было позволено не ложиться спать допоздна. Тогда мне было восемь и мама казалась мне очень старой.
Я тоже старел, но почему-то совершенно этого не чувствовал. Я ходил на занятия по культурной антропологии к одному профессору и тот говорил, что в американской традиции не существует обряда инициации, разделения на детство и взрослую жизнь. Наверное, именно поэтому я до сих пор чувствовал себя ребенком. Я не ощущал себя так, как, наверное, себя ощущали мои родители в этом возрасте, не видел себя таким, какими себя видели они. Может, я и жил взрослой жизнью, но мои чувства оставались детскими, все мои увлечения и интересы были интересами подростка. Я так и не вырос.
Моя жизнь перевалила за середину третьего десятка.
Весь вечер я думал о Джейн, о том, каким мог быть этот день рождения, каким он должен был быть, но не стал.
Я лёг спать, всё ещё надеясь, что она позвонит.
Но она так и не позвонила.
В районе полуночи я провалился в сон.
14.
Настал День Благодарения, который я провёл перед телевизором, смотря марафон «Сумеречной зоны» по 5 каналу и гадая, чем же в этот момент занималась Джейн.