Невидимые бои
Шрифт:
— Товарищ майор! Десять минут назад Уотсон прибыл из Перхушково на Белорусский вокзал. Три минуты назад отъехал от вокзала на такси. Сейчас едет по Большой Грузинской.
— Прекрасно, товарищи, — ответил Кривонос, — все идет по графику. Полагаю, что он не заставит себя ждать. Каждый из вас знает, что делать. А я на некоторое время исчезну. Скоро увидимся.
Кривонос направился к главному входу. Молодые чекисты заняли позиции. Шпион должен быть захвачен с поличным.
Стивена Уотсона, одного из лучших кадровых разведчиков Центрального разведывательного управления, впервые за все время его нелегальной шпионской работы в Европе
Для него было предельно ясно: карьера окончена. Он даже не пытался симулировать недоумение — многолетняя выдержка покинула его, он держал себя просительно и даже несколько суетливо.
— Вы миня теперь куда? — от страха он стал говорить по-русски значительно хуже, чем всегда.
— Туда же, — на превосходном английском языке ответил ему майор Кривонос, — куда мы доставляем всех людей, нарушающих законы гостеприимства нашей страны.
К машине Уотсон шел, подняв воротник, избегая любопытных взоров посетителей кладбища. Проходя мимо церкви, на минуту остановился, перекрестился. Затем снова зашагал навстречу неприятнейшим событиям.
«Черт возьми, как все это кончилось. И где? На кладбище! Символично!» — думал Уотсон.
Адольф покидает Москву
Купец — Жеромский сразу же после ареста попросил, чтобы во время обыска кот Адольф был передан сперва соседям, а затем — его бывшей жене Софье Матвеевне Михайловой. Пожалуй, Адольф и был единственным персонажем всей истории, оказавшим серьезное сопротивление. Он выл и орал, не желая покидать теплый диван.
Немало неприятных дней — даже недель — пришлось пережить и Софье Матвеевне. Арестованная по подозрению в шпионаже, она уверяла следствие: бывший муж пытался выведать у нее научные секреты ее нынешнего мужа, чтобы «реалистичнее» написать свой роман из жизни ученых. За иноземное барахло она, оказывается, платила — и немало — профессорскими деньгами: верный себе, Боб рвал, где мог.
У следствия и суда были все основания сомневаться в искренности, раскаяния 38-летней женщины. Поскольку она лишь пыталась стать соучастницей преступления, которое, к счастью, не удалось, она не была приговорена к тюремному заключению. Однако Москву ей пришлось покинуть. Надолго. С Софьей Матвеевной отправился в места весьма отдаленные и закутанный в старый свитер Адольф, потерявший — теперь уже навсегда — московскую прописку. На месте Софье Матвеевне пришлось вспомнить свою старую специальность фельдшерицы. Ей даже были рады в местной больнице.
Профессор Михайлов пережил несколько тяжелых минут, выступая на суде свидетелем. Суд проявил к нему должное внимание, сведя опрос свидетеля к необходимому минимуму. Первое время он пересылал Софье Матвеевне приличную сумму — ее хватало и для нее, и на говяжью печенку для Адольфа. Впрочем, необходимость в этом вскоре отпала: Адольф, явно переоценивший на новом месте свои возможности, оказался недостаточно проворным, и его разорвали местные собаки. Вскоре после этого Софи — Сафо — в который раз! — вышла замуж.
Профессор так и не появлялся на своей старой квартире. Он не уезжал тогда из Москвы в командировку и лишь перебрался, по совету чекистов, на новую, менее обширную, но более удобную и современную квартиру, чтобы избегнуть далеко не супружеского внимания Софьи Матвеевны. После
День знаменательных происшествий на Ваганьковском кладбище ознаменовался в отделе полковника Борисова и другим приятным событием. Вечером волейбольная команда управления (капитан — майор Кривонос) играла с большим подъемом, можно даже сказать, вдохновенно. С большим счетом разгромила она сборную другого братского управления. Кривонос — он был в ударе — играл виртуозно. Впрочем, неизвестно, чему больше аплодировали болельщики Комитета государственной безопасности — игре команды или дневному успеху ее капитана и его партнеров и коллег. Теперь, когда операция была завершена, о ней узнали все.
В Вашингтоне, в уродливом здании «типографии государственного департамента» — под этой вывеской скрывалось в «Туманном дне» Центральное разведывательное управление, — царило нечто, весьма напоминающее траур. Начальник отдела Р-2 Бутч Стаймастер, вызванный к Аллену Даллесу, директору ЦРУ, для объяснений по поводу «провала на кладбище», только руками развел:
— Я же предупреждал его, что Москва — это не Париж и не Берлин…
А через несколько дней генерал снова вызвал к себе полковника Борисова.
— Послушайте, Николай Михайлович, — невозмутимо начал он, поднимая на полковника свои густые мохнатые брови. — Тут вот поступил сигнал. Англичанам и, видимо, через них американцам становятся известными кое-какие данные о постановке у нас, в Союзе, некоторых научных работ. Надо будет…
Внимательно слушал полковник генерала. Начиналось новое важное дело. Развертывался новый раунд борьбы с хитрым, опасным и изворотливым противником.
ОБРАТНЫЙ ОТСЧЕТ
Карты на стол
В предчувствия, особенно дурные, лондонский коммерсант Элмер Тилл старался не верить. Тем не менее беспокойство охватило этого в меру современного, в меру консервативного британца, когда на столе задребезжал телефон. В трубке раздался голос Винифред — секретаря директора фирмы «Кресси», в которой Тилл служил коммивояжером.
— Мистер Тэнклесс хочет тебя видеть, Элли. Сейчас. Немедленно.
Винифред добавила еще несколько довольно интимных слов, смысл которых был понятен только ей и Элмеру. Кроликом — «банни» — Винифред называла его с того самого вечера, когда он допоздна задержался в конторе, а она спустилась к нему, чтобы напечатать какую-то «мемо» [6] .
6
Памятную записку.
Поднимаясь в лифте, Тилл мысленно перебирал последние данные о реализации продукции. Дела в его экспортном отделе шли неплохо. Но он чувствовал себя не совсем уверенно. Начинала заметно сказываться западногерманская конкуренция, и Элмеру приходилось не раз выступать с предложениями о новых льготах и скидках для клиентов. А совет директоров не любит не только такие предложения, но и их авторов.
Пройдя мимо упруго выпрямившейся на стуле Винифред, одетой в пронзительные фиолетовые цвета, и улыбнувшись ей, Элмер вошел в кабинет.