Невидимые
Шрифт:
Елена ждала, казалось, целую вечность - но избавление не приходило. Неужели Алекс не захотел за нее заплатить? Как такое возможно? Он и впрямь нашел ей замену? Негодяй! Негодяй!
Или причина в чем-то другом?
Неужели месть?
Что, если кто-то, кого она посещала, все же выследил и решил отплатить той же монетой? Что тогда? Она проведет здесь остаток дней, постепенно все больше превращаясь в чудовище?
О, как же, должно быть, она подурнела!
А что, если все еще хуже, и ее похитили из-за тех, кому не
Жутко! Жутко! Неужели же нет спасения?
***
Собираясь, Макар ступал на цыпочках и даже старался лишний раз не дышать. В потемках приходилось двигаться на ощупь. Он моментально вспотел от напряжения.
Однако одеться удалось тихо. Перекинув через плечо башмаки, Макар подкрался к сундуку и осторожно поднял тяжелую крышку. Но, едва он начал ощупывать содержимое, как зацепил что-то твердое, что с шумом упало на пол и застрекотало. Погремушка!
Разбуженная мать зашевелилась и шепнула:
– Что такое?
– Ничего, - Макар наконец-то ухватил платок и, вытащив, быстро затолкал в карман.
Мать привстала, вглядываясь в темноту.
– Что не спишь?
– Да вот, на двор хочу выйти.
– А в сундуке что искал?
– Игрушку Петьке.
– На что она ему ночью? Пускай себе спит, - она вновь улеглась.
Выйдя на улицу, Макар обулся и поспешил. Он опасался, что в темноте не сможет сходу найти нужный дом, и потому вышел пораньше. Оказался прав: сразу, в самом деле, ошибся переулком и уперся в тупик.
Нервничая из-за своей оплошности, но больше - от предстоящего, обернулся и припустил бегом.
– Рогатое дерево! Рогатое дерево!
– твердил он про себя.
Днем, запоминая дорогу, Макар заметил неподалеку от нужного поворота старый тополь с раздвоенной кроной. И сейчас очень надеялся, что хотя бы со второго раза разглядит в тусклом свете фонарей столь приметного монстра.
Разумеется, если бы он попытался зайти со стороны улицы, то сложностей бы не возникло: на главный вход в лавку табачника указывала вывеска с огромными буквами. Однако добраться до черного, из-за особенностей застройки, можно было, только петляя проулками. Вот потому-то Степан и выбрал именно эту лавку. Говорил, проще затеряться - особенно, если что-то пойдет не так.
Затеряться то, может, и проще - да найти куда сложнее.
– Ты что так шумишь?
– тихо, но зло возмутился Ванька-мануфактурщик, когда Макар добежал до назначенного забора и встал, шумно дыша.
Степан и Семен еще не подошли.
– Так вроде я тихо, - оправдываясь, пробасил Макар.
– Тсс!..
Рабочий достал папиросы, но Ванька больно ударил по руке, едва их не выбив.
– Не смей! Огонь заметят!
Вздохнул, но послушался. Стояли молча, как показалось - долго. Макар начал пристукивать ногой от нетерпения, но подельник снова одернул:
– Стой тихо!
Наконец, подошли остальные. Кивнув, Степан указал на свой оттопыренный карман. Там, должно быть, лежал браунинг, которым он похвалялся в прошлый раз.
– Авось не сгодится, - шепнул.
– Ну что, пошли?
Приступили к последним приготовлениям - достали и обвязали вокруг лиц шейные платки. Степан говорил, что нужно взять темный и непременно мужской, но у Макара такого не было. Ему достался цветной и бабий, очень плотный и длинный. Кое-как увязав его, рабочий понял, что рискует задохнуться.
Оглядев друг друга, тихо прошли вглубь переулка, к заветному входу. Ванька вытащил фомку, ловко и бесшумно выломал замок. Макар едва удержался, чтобы не восхититься вслух.
– Макарка, останешься следить здесь. Сема, подойдешь к лестнице. Лавочник глухой, как пень, но вдруг решит вниз сползти?
– дал наставления Степан.
– Все просто. Идем!
Приоткрыв дверь, подельники тенями прокрались внутрь. Макар, как и велено, остался сторожить вход.
Скорее бы! Он места себе не находил, нервно переступая с ноги на ногу. Безумно хотелось курить, но он мужественно терпел.
Товарищи все не возвращались. Может, что-то пошло не так? А вдруг им нужна помощь?
Из глубины дома донесся шум. На втором этаже зажегся свет.
Что же делать? Бежать отсюда или, наоборот, спешить внутрь?
Макар, стоя лицом к дому, принялся кусать заскорузлые ногти. Сбоку зашелестели кусты, миг - и чья-то рука схватила его за спину.
– Попался!
Он не успел даже толком понять, что происходит, как та же рука с силой втолкнула его в прямо в дверь. Степан говорил - нужно свистеть. Но когда бы успел?
– Стоять!
– Кто здесь?
– громко и отчетливо спросили откуда-то сбоку.
– Что случилось?
Послышался топот. Трое из четырех, шедших следом, бросились вдогонку, оставив одного из своих держать Макара.
– Кто-то нас сдал!
– голос Степана и следом звон разбитого стекла.
Вскоре городовые вернулись, ведя с собой Ваньку-мануфактурщика. Подошел, держа лампу, и лавочник - лысый, худой старик.
– Спасибо! Спасибо вам, господа!
– он по очереди осветил лица задержанных, пристально вглядываясь в каждое.
– И как же вы только подоспели так вовремя?
– Сообщение нам было, - буркнул полицейский.
– Ась? Повторите. Я плохо слышу...
Ванька, поджав губы, мрачно смотрел на Макара.
– Неужто это и есть те невидимые, о которых в газетах писали?
– спросил табачник.
– Хлипкие-то какие, а едва жизни не лишили. Как же вас отблагодарить?
Закончив обмен любезностями, городовые повели домушников в полицейский участок. Макару предстояло там оказаться уже в третий раз за полтора месяца.
7