Невидимые
Шрифт:
Червинский многое упустил с самого начала. Он отнесся к первому убитому, сумасброду Грамсу, спустя рукава. И этому не было оправданий. Но кто знал, что дело разрастется и примет такой оборот?..
А эти следы? Отпечатки детских рук и ног, перепачканных в муке? Они были повсюду... На полу. На стенах...
Как они там оказались? Кто их оставил?
Впрочем, Червинскому об этом никогда не узнать.
Бирюлев убедительно сообщил городу, что сыщик в сговоре с преступниками.
Да, на шее затягивалась
А может, не стоит и дожидаться?..
Гадко на душе.
В самом деле, впору в петлю.
Червинский уже который день о том думал. Однако все же побрел не в лес, а к своему дому - маленькому, светлому, солнечному. За его порогом всегда начинался другой мир.
Толкнул калитку.
Все домашние во дворе. Ольга вязала в тени, прислуга развешивала белье, девочки возились с глупой рыжей собакой.
Увидев отца, тут же ее позабыли. Все три косматые да бровастые облепили, разом повиснув на шее.
– Папочка пришел!
– Коленька? Ты так рано, - удивилась супруга.
– Сейчас велю тебе обед подать.
– Не беспокойся, Оля. Здравствуйте, дочки!
– сыщик поцеловал каждую в упругую щеку.
– Ой, папа! Чем от тебя так пахнет? Фу!
– А мы знаешь, что делали? Мы бросали мячик через забор, а Магда приносила с улицы!
– Пойдем! Поиграй с нами!
В каком мире им придется жить?..
Нет, рано так просто сдаваться.
***
Пролетка остановилась неподалеку от дома мсье Жана.
– Вон там спуск, сударь. Не обессудьте, но дальше я не поеду.
Расплатившись, Бирюлев спрыгнул на землю и остановился, смотря вниз, на крыши бедных лачуг. Они уползали вдаль.
"Невидимые в Старом городе. В красном доме с цветными стеклами". Так сказала укутанная в тулуп девчонка на берегу.
Безрассудство. Что он станет делать, если действительно получит ответ?
Бирюлев сошел вниз по накатанной и натоптанной, хорошо утрамбованной земле.
Улица. Серая, немощеная. Пахло сыростью и отходами. С одного края - от города - нависали слипшиеся стенами высокие хибары. С другого - дома пониже да пореже.
Бродяги, нищие попрошайки, дети из бедноты. Руки тянутся со всех сторон.
– Подайте копеечку!
Взгляды встречных впивались иглами, шарили, скользили.
Впереди - приметный дом, огороженный массивным забором с распахнутыми настежь воротами. Трактир. На покореженной, закопченной с одного угла вывеске, надпись - "Муслин". Несмотря на дневной час, со двора доносился шум. Репортер быстро прошмыгнул мимо.
Спустя несколько шагов дорогу перегородили пьяные оборванцы.
– О, глядьте-ка - какой барин сюда пожаловал.
– Щедрый, небось? Господь делиться велел.
Бирюлев
– Больше у меня ничего нет.
– Хочу твою шляпу, - заметил один из овражников.
Репортер снял и ее.
– Я могу идти?
Не дожидаясь ответа, пошел, оглядываясь в поисках дома, похожего на описание.
Чем дальше - тем неприятнее. Теперь его провожали не только колючие взгляды. К ним добавились улюлюканье и ехидный смех, что доносились со всех сторон:
– Ох, какая красотка!
– Что же ты забыл здесь, франтишка? Разорился?
Бесцельно бродить бесполезно. Нужно спросить.
Репортер остановил простоволосую женщину, которая, переваливаясь, несла куда-то связку ощипанных кур.
– Я ищу красный дом с цветными стеклами.
Она протянула ладонь. Бирюлев обшарил карманы в поисках мелочи, но ничего не нашел.
– Я уже все отдал.
Она пожала плечами и побрела дальше.
Репортер отчаянно выкрикнул, адресуясь всейсерой, грязной, пыльной от рыжей земли улице:
– Красный дом с цветными стеклами! Где он?
Смех стал громче.
Бирюлев продолжил бесцельный путь.
Кто-то свистнул. Он не стал оборачиваться.
– Эй, ты!
– окликнули его.
У крашеной в синий цвет избы человек с ссутуленной, согнутой колесом, спиной возился с маленькой рыжей девочкой.
– Вернись назад на широкую дорогу. Сверни налево и иди почти до конца. Дом, что ты ищешь, будет справа. Ты его сразу приметишь: он большой.
– Спасибо, - от всей души поблагодарил Бирюлев и ускорился.
Выйдя на указанную улицу, и вовсе едва не припустил бегом.
Местный житель не обманул: красный ухоженный особняк с витражными окнами словно спустился в эту клоаку сверху, из нормальных людских кварталов.
Перед домом безликие люди в темной одежде бросали ножи в установленные поодаль доски. Голова одного утопала в повязках, точно у египетской мумии. Проглядывали лишь глаза, нос и рот.
Увидев Бирюлева, прервались, уставились на него.
Что им сказать?
Ощупав неприятными взглядами с ног до головы, они молча вернулись к своему занятию.
Не оставалось ничего, кроме как подойти и толкнуть украшенную резьбой створку двери и оказаться в просторном коридоре, застланном ковром.
На стенах висели картины, на маленьких постаментах стояли фарфоровые статуэтки. Горели электрические лампы.
– В лавку - направо. К самому - прямо, - сообщил человек, сидевший на кушетке у входа.
– Спасибо, - пробормотал Бирюлев и устремился вперед, к двери с витражным стеклом.
За нею шел оживленный разговор. Репортер помедлил, прислушиваясь.