Невидимый противник (сборник)
Шрифт:
Помолчав, он сказал:
— Вы не можете так обращаться со мной, просто не имеете права. Я не заслужил этого, и вы это знаете. — Его голос прервался. — Вы должны понять.
Констанция оживленно сказала мне:
— Никак не могла предположить, что отец согласится кому-нибудь рассказать этот рецепт. Однажды в Сан-Ремо я слышала, как его уговаривал один англичанин, очень важная персона…
Нападающий передвинулся на несколько дюймов, влез между нами и резко прервал ее:
— Хелло! Гудвин, я хочу спросить вас…
— Хелло, Толман! — ухмыльнулся я. — В чем дело? В вашей тюрьме
— Мне нужно побывать в Нью-Йорке. Для получения доказательств. Это слишком важно… Взгляните. Я хочу спросить вас, имеет ли мисс Берин право так третировать меня. Вы человек непредубежденный и не заинтересованный. Она не хочет говорить со мной. Она не хочет смотреть на меня! Что же в конце концов я должен сделать? Что я могу еще сделать?
— Кое-что можете. Например, уйти в отставку. Поскольку сейчас вы все время заняты делами и просто не сможете выбрать время для женитьбы. Это действительно серьезная проблема. Однако я не беспокоюсь об этом. Некоторое время назад я все время удивлялся, отчего это мисс Берин так часто улыбается, хотя для этого и не было видимых причин. Теперь я понял. Она улыбалась потому, что знала о вашем присутствии в этом поезде.
— Мистер Гудвин! Это неправда!
— Но если она даже не хочет разговаривать со мной…
Я махнул рукой.
— Она будет разговаривать с вами, успокойтесь. Вы просто не знаете, как достигнуть этого. Для этого есть очень хороший метод, который я недавно видел в действии. Наблюдайте за мной внимательно, и в следующий раз вы будете в состоянии применить его самостоятельно.
Я наклонил свой стакан и разлил немного виски ей на юбку, как раз там, где находились ее колени.
Она ахнула и вскочила на ноги. Толман вскрикнул и полез за носовым платком. Я поднялся и подвел итог:
— Обряд состоялся. Не беспокойтесь, пятен не останется.
После этого я поднял его газету и удобно уселся на то место, где он только что сидел.
Микки Спиллейн
Змея
ГОЛОВОКРУЖИТЕЛЬНЫЕ ПОХОЖДЕНИЯ
МАЙКА ХАММЕРА
Глава 1
Ночь. На улице дождь. Единственный звук — ваши собственные шаги. Конечно, вокруг еще и город, он шумит и звенит рядом, но вы этого не замечаете, потому что в конце улицы — женщина.. Та единственная, которую вы ждали долгих семь лет; и каждый шаг все больше приближает вас к ней. Звук шагов отмеряет месяцы, дни, часы ожидания.
Неожиданно вы оказываетесь прямо напротив старинного особняка, старого, архаичного, смахивающего на огромное коричневое чудовище, которое смотрит прямо на вас с выражением тупой злобы, и кажется, что этот дом засасывает вас, душит...
«Но все же, как это все будет? — мелькнула у меня мысль.— Красива ли все еще она, пройдя через семь лет ада? Не изменилась ли, как изменился я? И что можно сказать женщине, которую любил и которую, как думал все это время, потерял из-за собственной оплошности? Как перескочить через эти семь лет в сегодняшний день?»
В прошлом многие подходили к этому особняку, но теперь я остался один, все остальные умерли или пристрелены другими, и мной тоже. Женщина там, в доме, была теперь важной персоной. Может быть, самой важной в мире. То, что она знает, поможет сокрушить врага, как только она скажет хоть слово..
Мои пальцы в карманах непроизвольно сжались в кулаки, чтобы не дрожать от одерживаемого нетерпения и надежды. И я сделал шаг, потом еще пять шагов. Вот и дверь с литерой на табличке, потом щелканье автоматического замка, потом сумрачность вестибюля, потом еще одна дверь, обитая кожей. Перед этой дверью стояло семь лет. Потом я нажал кнопку на панели, и вот она передо мной, с пистолетом, как всегда начеку.
Даже в этом тусклом свете я увидел, что она стала еще прекраснее, чем раньше. Черные волосы обрамляли ее лицо, которое я видел каждую ночь во сне, в кошмарах, в бреду. Эти глубокие карие глаза все еще смотрели с такой же жадностью, и сочные алые, губы все так же открывались навстречу моим глазам, моим губам. И как будто и не было этих семи долгих лет, я сказал ей:
— Хэлло, Велда!
Несколько мгновений она просто стояла, прижавшись к стене, и голосом, который превращал в музыку самые обыденные звуки, ответила:
— Майк...
Она рванулась ко мне и спрятала у меня на груди лицо, шепча мое имя снова и снова. Мои руки держали ее крепко-крепко. Я знал, что делаю ей больно, но не мог оторваться от нее, и она тоже крепко прижалась ко мне. Казалось, этим объятьем мы старались влиться один в другого, и наши губы встретились, торопясь и испытывая друг друга, в таком бешеном касании, которого мы никогда не знали прежде. Я ощущал ее жар и прелесть, мои пальцы стискивали ее плечи, бедра, но она не отталкивала меня. Эта душераздирающая покорность возбуждала сильнее, нежели огонь страсти, ее тело просило: еще дотронься, еще, еще!
Я взял у нее пистолет, швырнул его на кушетку, потом, не глядя, захлопнул дверь ногой и дотянулся до выключателя. Настольная лампа вспыхнула мягким, медленным светом, как в кино, старательно высвечивай классическую строгость черт ее лица и трогательную округлость груди.
Теперь в ней словно что-то обмякло, каждый жест был замедлен, она как бы плавала в море блаженства.
— Здравствуй, котенок,— снова тихо сказал я, и ответом была ее улыбка.
Многого мы и не могли сказать друг другу — это отняло бы время, хотя у нас теперь была пропасть времени. Она смотрела на меня не отрываясь, потом нахмурилась, и морщинки набежали на ее лоб цвета слоновой кости. Потом пальцами дотронулась до моего лица, и губы чуть-чуть приоткрылись.
— Майк...
— Все, милая, все хорошо...
— Ты не ранен?
— Теперь нет.
— Что-то с тобой произошло... Не могу сказать, но...
— Семь лет, Велда,— прервал я ее.— Были бред и грязь, пока я не выяснил, что ты жива. Такое оставляет следы, но их можно смыть.
Ее глаза заволокло слезами, они подступили так быстро, что она не смогла удержать их.
— Майк, милый, я не могла до тебя добраться — это было слишком трудно, и потом...
— Я знаю, малыш, тебе не нужно объяснять.