Невидимый
Шрифт:
— Боже мой! — воскликнулъ пораженный нкой мыслью мистеръ Билась. Это все тотъ скотина Невидимый! Значитъ, правда, въ конц концовъ.
Для мистера Гиласа подумать такую вещь значило дйствовать, и кухарка его, наблюдая за нимъ изъ окна въ верхнемъ этаж, съ удивленіемъ увидла, что онъ помчался къ дому съ быстротою добрыхъ десяти миль въ часъ.
Поднялось хлопанье дверей, звонъ колокольчиковъ и дикій ревъ мистера Гиласа:
— Заприте двери, запирайте окна, заприте все! Невидимый идетъ!
Тотчасъ несъ домъ наполнился криками, приказаніями и топотомъ бгущихъ ногъ. Мастеръ Гиласъ самъ побжалъ затворитъ французскія окна на веранду, и въ эту самую минуту изъ-за забора показались солома, плечи и колно доктора Компа. Еще минута, — и Кемпъ продрался сквозь гряду спаржи и летлъ по лужайк къ дону.
— Нельзя, — сказалъ мистеръ Гиласъ, задвигая болты. Очень сожалю, если онъ гонятся за вами, но войти вамъ нельзя.
Къ стеклу прижалось ужасное лицо Кемпа, поперемнно то стучавшаго въ окно, то въ бшенств потрясавшаго раму. Видя, что усилія его безплодны, онъ пробжалъ по веранд, спрыгнулъ съ нея и началъ барабанить въ заднюю дверь. Потомъ обжалъ вокругъ дома къ его фасаду и выскочилъ на дорогу. И едва усплъ онъ исчезнуть изъ главъ мистера Гиласа, съ искаженнымъ отъ страха лицомъ все время смотрвшаго въ окно, какъ спаржу затоптали невидимыя ноги. Тутъ мистеръ Гиласъ поспшилъ наверхъ; продолженія охоты онъ не видалъ, но, проходя мимо окна, на лстниц слышалъ, какъ хлопнула боковая калитка.
Выскочивъ на горную дорогу, Кемпъ, естественно, побжалъ по ней внизъ, и, такимъ образомъ, ему пришлось собственной особой продлать то самое упражненіе, за которымъ онъ слдилъ столь критическимъ взоромъ изъ окна бельведера четыре дня назадъ. Для человка, не получившаго никакой подготовки, онъ бжалъ хорошо и, хотя лицо его было блдно и мокро, до послдней минуты сохранялъ полное хладнокровіе. На бгу онъ широко разставлялъ ноги и, видя когда попадались неудобныя мста, — кучи острыхъ камней или ярко блествшаго на солнц битаго стекла, — ступалъ прямо по нимъ, предоставляя невидимымъ босымъ ногамъ выбирать путь по своему усмотрнію. Въ первый разъ въ жизни Кемпъ открылъ теперь, что дорога по холму удивительно длинна и утомительна, что предмстья города тамъ, внизу, у подножія холма начинаются необыкновенно далеко, и что бжать самый тяжелый и медлительный способъ передвиженія. Вс эти мрачныя виллы, спавшія подъ полуденнымъ солнцемъ, казались наглухо запертыми и заколоченными; конечно, он были заперты и заколочены по его собственнымъ приказаніямъ, но все же хозяева ихъ могли бы предвидть возможность какого-нибудь случая въ род теперешняго.
Но вотъ на горизонт началъ подниматься городъ, море исчезло за нимъ, и народъ внизу зашевелился. Къ подножію холма подъзжала конка. Дале былъ полицейскій участокъ. Но что жъ это сзади? Неужели шаги? У-ухъ!
Снизу на него глазлъ народъ, двое или трое людей куда-то побжали. Дыханіе разрывало ему грудь. Теперь конка была совсмъ близко, и «Веселые игроки» шумно запирали свои двери. За станціей конки были столбы и кучи песку канализаціонныхъ роботъ.
Сначала у него мелькнула мысль прыгнуть въ конку и запереть двери, но потомъ онъ ршилъ лучше добраться до полиціи. Еще минута, — я онъ миновалъ «Веселыхъ игроковъ» и очутился уже на улиц среди человческихъ существъ.
Кучеръ конки и его помощникъ изумленные такой поспшностью, смотрли на него во вс глаза, стоя рядомъ съ распряженными лошадьми. Дале, надъ кучами песку торчали удивленныя рожи матросовъ.
Кемпъ нсколько замедлилъ было шагъ, но тотчасъ услышалъ позади быстрое шлепанье своего преслдователя и припустился опять.
— Невидимый! — крикнулъ онъ матросамъ, неопредленнымъ жестомъ показывая назадъ и по счастливому вдохновенію перескакивая канаву, такъ что между нимъ и непріятелемъ очутилась цлая группа рабочихъ. Тогда, бросивъ мысль о полиціи, онъ повернулъ въ переулокъ, стремглавъ пролетлъ мимо телги зеленщика, пріостановился на десятую долю секунды у дверей колоніальной лавочки и помчался по бульвару, опять-таки выходящему на Гилль-Стритъ. Двое или трое игравшихъ тамъ дтей съ крикомъ разбжались при его появленіи; стали растворяться двери и окна, и испуганныя матери начали изливать свои чувства. Онъ снова выскочилъ на Гай-Стритъ, ярдовъ за триста отъ станціи конно-желзной дороги, и тотчасъ замтилъ тамъ какую-то суматоху и гвалтъ.
Онъ взглянулъ вверхъ по улиц къ холму. За какихъ-нибудь двнадцать ярдомъ бжалъ огромный матросъ, громко и отрывочно ругался и отчаянно нахалъ заступомъ: по пятамъ его несся, сжавъ кулаки, кондукторъ конки. Подальше за ними слдовало еще нсколько громко кричавшихъ и что-то бившихъ на бгу людей. По дорог съ холма къ городу сбгался народъ, и Кемпъ замтилъ человка, вышедшаго изъ лавки съ палкой въ рук.
— Держи, держи его! — крикнулъ кто-то.
Кемпъ понялъ измнившіяся условія травли, остановился и посмотрлъ кругомъ, едва переводя духъ.
— Онъ здсь, гд-нибудь близко! — крикнулъ онъ. Станьте въ рядъ поперекъ…
Его крпко треснули въ ухо; онъ зашатался, стараясь обернуться къ невидимому и съ трудомъ устоялъ на ногахъ, ударилъ по пустому и пространству и полетлъ на землю, сшибленный съ ногъ здоровенной пощечиной. Еще минута, и въ грудь ему уперлось колно, а въ горло ему влпились дв разъяренныхъ руки, но одна изъ нихъ была слабе другой. Кемпъ схватилъ ихъ за кисти, раздался громкій крикъ боли, и надъ головой у Кемпа свистнулъ заступъ матроса, ударившій во что-то мягкое. На лицо Кемпа упали капли. Руки, державшія его за горло, вдругъ ослабли, онъ высвободился судорожнымъ усиліемъ, вцпился въ безсильное плечо и навалился на невидимое, у самой земли придерживая невидимые локти.
— Поймалъ, — взвизгнулъ Кемпъ. Помогите, помогите, держите!.. Свалилъ!.. Держите ноги!..
Еще секунда, — и на мсто драки ринулась толпа, и если бы на дорог случился посторонній зритель, онъ могъ бы подумать, что тутъ происходила какая-нибудь дикая игра. Посл крика Кемпа никто уже боле не кричалъ, слышалась только удары, топотъ и пыхтеніе.
Страшнымъ усиліемъ Невидимый поднялся на ноги. Кемпъ вислъ у него на груди, шить собака на олен, и дюжина рукъ цплялись и рвали пустоту. Кондукторъ конки поймалъ шею и свалилъ его опять, и опять вся куча дерущихся людей закопошилась на земл. Боюсь, что побои были жестокіе. Потомъ вдругъ раздался дикій вопль: «Пощадите! Пощадите!» и быстро замеръ въ какомъ-то задавленномъ звук.
— Оставьте, болваны! — глухо крикнулъ Кемпъ, и вся дюжая толпа подалась и заколыхалась. Онъ раненъ, говорю жъ и вамъ! Прочь!
Посл краткой борьбы удалось кое-какъ очистить свободное мсто, и посреди круга сплотившихся, напряженныхъ лицъ показался докторъ, стоявшій на колняхъ какъ будто въ воздух и придерживавшій на земл невидимыя руки. За нимъ полицейскій держалъ невидимыя ноги.
— Не выпущай! — крикнулъ огромный матросъ, махая окровавленнымъ доступомъ. Прикидывается!
— Не прикидывается, — сказалъ докторъ, осторожно поднимая колно. Я подержу его.
Лицо у доктора было разбито и уже начинало краснть; говорилъ онъ съ трудомъ, потому что изъ губъ текла кровь, онъ высвободилъ одну руку и ощупывалъ невидимое лицо.
— Ротъ весь мокрый, — сказалъ онъ. Боже праведный!
Докторъ вдругъ поднялся и всталъ на колни рядомъ съ незримою вещью. Вокругъ началась давка и толкотня, слышался топотъ вновь прибывавшихъ и присоединявшихся къ тсной толп людей. Изъ домовъ выходили. Двери «Веселыхъ игроковъ» вдругъ отворились настежь. Говорили очень мало. Кемпъ водилъ рукою по воздуху, какъ бы отыскивая что-то.