Невинная для Лютого. Искупление
Шрифт:
Я будто продолжал спать. Ничего не болело. Ничего не тревожило. Вообще ничего. Даже чувство вины. Потому что вместо него в груди горело солнце моей любви.
— Саша, — она прижалась щекой к моей груди, и сквозь мокрую от слёз футболку я ощущал тепло её кожи, — невероятно быстро освоился в седле. Как настоящий кентавр! Его лошади слушаются так, что конюхи диву даются. А сын отвечает, что главное — быть с животными откровенным и не обижать. И в кого он такой серьёзный?
— Наверное, в тебя, — хмыкнул я. Повернулся удобней, чтобы заглянуть ей в глаза. — Обо мне не спрашивал?
— Нет, — честно ответила она, — а я… Я боялась что-то говорить. Но он выучил твой стих.
— О, ужас, — я стукнулся затылком об изголовье кровати. — Там же все коряво. Ты читала… Ты читала сыну любовное письмо? О-о-о… — немного сжал рукой угол ее плеча и, нагло пробравшись рукой ниже, накрыл налитую грудь через тонкую ткань платья.
Лина судорожно втянула воздух и, прильнув ко мне, прошептала:
— Я читала их вслух, а Саша услышал. И с того дня мы начинали с них утро, и сын не засыпал, пока я их ему не прочитаю. Хотя сам знает наизусть… Не знаю, в чём дело, да и не важно. Я и сама без них заснуть не могла. Только тогда ко мне во сне приходил мой любимый муж. Живой…
— Повтори, — застыл я.
Она приподнялась на локтях и, заглянув в мои глаза, прошептала:
— Я и понятия не имела, что мой Лютый зверь — поэт!
— Нет-нет, — пальцы сами нырнули под ворот, но остались на границе дозволенного. Не сегодня, не сейчас. Позже я обязательно сделаю Лине приятно. — Там было что-то другое, — я прищурился. — Скажи еще раз, пожалуйста.
— Не помню, — неискренне огорчилась она и хитро улыбнулась: — Напомни, о чём я говорила?
Я зажмурился. Значит, оговорилась.
— Не важно, иди ко мне ближе, не дотянусь, — я поманил ее пальцем, а когда она наклонилась, осторожно дернул к себе и коснулся губ. — Люблю тебя, — толкнул воздух в приоткрытый рот. — И это константа.
— Величина, не изменяющая своё значение? — выгнула она идеальную бровь и недовольно поджала губы. Покачав головой, вздохнула: — Мои чувства росли с каждым днём, да и сейчас кажется, что я люблю тебя сильнее, чем вчера. Значит моя судьба быть несчастной женщиной.
Я не ослышался? Любит? Я думал, что ненавидит, привыкла. Любит…
Я постарался не выдать восторг и радость, но голос все равно дрожал:
— Для меня константа — это то, что никогда не поменяется. И я сделаю тебя самой счастливой женщиной. Начнем все заново?
— Ни за что! — возмутилась жена и, обхватив тонкими пальчиками мой нос, легонько потянула. — Продолжим и точка. Я немножко беременна, мне на свидания бегать тяжело, да и отпрашиваться у папы…
Тут уголки её губ опустились, взгляд потух. Всю лёгкость и весёлость будто сквозняком унесло. Лина молча опустила голову на мою грудь и сдержанно вздохнула. Услышал тихое:
— Ты отдохни, а я проверю, проснулся ли Саша. Приведу его попозже.
Осторожно поднявшись, она спустила с кровати ноги, но я перехватил ее тонкую кисть.
— Лина, постой. Побудь рядом, прошу тебя. Я клянусь не приставать, — поднял другую руку вверх со скрещенными пальцами. Заулыбался хитро. Плохо получалось отвлекать ее от грустных мыслей, но я делал все, что мог. Все, на что хватало сил.
— Да в таком состоянии ты пристать можешь только с задачками по геометрии!
Помедлив, она всё же опустилась обратно и, осторожно уместив выступающий живот, положила голову на подушку рядом с моей.
Не моргая, Ангелина смотрела мне в глаза, и тут я ощутил лёгкое несмелое прикосновение под одеялом.
Глава 47
Ангел
Как же хотелось поверить Лёше! Как же я желала увидеть в его взгляде не вину, а… другое. Восхищение, обожание, жажду. И вот наступил день, когда моё безумное желание сбылось. От Лютого осталась лишь тень, так он исхудал и измотался, но даже тени света в его глазах мне хватило с лихвой. Захотелось поделиться теплом, которое меня переполняло. Хотелось поделиться собой.
Но я понимала, что Лёше сейчас не до секса. Он едва выжил, врач наказал не давать подниматься и больше спать. И всё же я решила немного подразнить Берегового, напомнить, что я женщина и хочу любви во всех её проявлениях.
Смело опустила руку и прижала ладонь к паху мужа.
Ого. Не так уж он и болен. Член мгновенно окаменел под моими пальцами, а я задохнулась от захлестнувшего желания.
— И что же делать? — жалобно спросила его. — Врач запретил…
Лютый молча зарылся лицом в мои волосы, я слышала его прерывистое дыхание. Надо сказать! Но у меня же язык не повернётся признаться. Нет, даже слова не выдавить.
— Хочешь меня?
Услышать вопрос оказалось неожиданно, и я вздрогнула, но выдохнула:
— Да. — Оказывается, не так и сложно это сказать. Вдохновлённая, я продолжила: — Я очень тебя хочу. Ты мой мужчина, Лёш. Мне нравится к тебе прикасаться, нравится, когда ты меня ласкаешь… Как забеременела, гормоны вообще взбесились. Я думаю о сексе каждый день, представляю, как ты делаешь со мной это. Совершенно сошла с ума, так тебя хотела. А ты обращался со мной, как с хрустальной вазой… Потому и потребовала обратно Лютого. Понимаешь?
Шероховатый палец скользнул по щеке, крупная ладонь накрыла скулу, затем рука сместилась ниже, приподнимая мне подбородок. Леша заулыбался, скользнул прикосновениями вниз и, обняв за плечи, притянул к себе. Так странно было видеть на его вытесанном, будто из камня, лице улыбку, но она была настоящей, теплой и родной.
— Понимаю, — прошептал муж и прикрыл глаза. — Прекрасно понимаю. Мне нравится, когда ты…
Какое-то время он лежал тихо, будто думал, что еще сказать, а потом послышался слабый, но отчетливый храп. Грудь мужа поднималась высоко, кожа покрылась болезненной испариной. Я попыталась встать, выбраться из его объятий, но Леша запер меня в своих руках, будто железными прутами окольцевал. Он повернул немного голову, отчего мягкие губы коснулись моего лица и обожгли лаской.