Невинная для Лютого. Искупление
Шрифт:
Но Лины в доме не было. Я отреагировал на ее отсутствие немыслимо остро, будто из меня вынули хребет, казалось, что узлом завяжусь от тоски. Знал, что с ней рядом охрана и Дэми, что они костьми лягут, но защитят маленькую, но все равно что-то грызло под ребрами. Царап. Царап. Кусь. Кусь. До того сильно, что я делал глубокий вдох, а воздуха все равно было мало.
Откашлявшись в кулак, побрел в сторону лестницы. Там, должно быть, кухня, а это выход на улицу. Типичный западный домик. Орлов подогнал, скорее всего.
В холле меня встретила сдержанная американка, она представилась, но я в волнении прослушал, шарил глазами по входам и выходам и искал любимую. Женщина передала, что Ангелина с сыном на улице возле лошадей. Точно, к Чернышу пошли, они же говорили. Ладно, не буду мешать, все равно не дойду туда, только лишний раз растревожу Ангела.
Я поблагодарил женщину и, выпив воды на кухне, вернулся в комнату. В доме пахло спиртом и медикаментами. В больницу меня не повезли, я запретил, потому что рискованно, все-таки беглец. И в чужой стране как-то доверять людям оказалось еще сложнее, но я под надежной защитой друзей — они не оставят в беде. Хотя Макс обещал, что рыло мне начистит, когда встану на ноги. Хе, второй раз Орлов спасает меня от смерти и обещает спарринг, и все никак мы до него не доживем.
Ведь впереди еще борьба с Чехом. Борьба до смерти. Кто-то из нас должен умереть, иначе этот узел не порвать.
Какое-то время я просто лежал и смотрел в потолок. Лина не возвращалась. Потом крутился в постели и не мог найти положение, ныло бедро, но по виду шов был не страшным. Воспаление вокруг спало и уже не дергало, как вчера, но я старался не тревожить и поворачивался на другую сторону или валялся на спине. Хотя до ужаса надоело, я же и так три дня провалялся у отца Василия, кости уже ломило от желания двигаться.
Еще через время я задремал, но от каждого шороха подскакивал. Прислушивался к голосам, потому что хотел услышать Лину, хотел с ней говорить, обнимать и быть рядом. Казалось, что прошла вечность. Так и было, желудок урчал от голода, а солнце клонилось к закату, окрашивая спальню пурпурной дымкой.
Где Лина? Она что на меня забила? Не понял.
Осознав, что события идут как-то неверно, нелогично, я встал слишком резко, отчего ногу прострелило, пришлось припасть на одно колено, чтобы не свалиться около кровати. Когда я оглушительно выругался вслух, дверь застенчиво приоткрылась. Сжав кулаки, я стянул с кровати постель и завалил подставку для капельницы, только потом поднял голову.
В проходе стояла молодая девушка в белом халате. Медсестра, скорее всего. Она потупила взгляд, а потом на чистом английском отчиталась:
— Мне нужно поставить вам лекарство, а потом принесу ужин.
— А где Лина? — в горле дрожало раздражение. Обо мне будто забыли. Привыкли жить без меня? Плохие мысли колючими и жестокими иглами впивались в виски.
Девушка хлопнула густыми ресницами, подергала остреньким носом и непринужденно сказала:
— Они с господином Звонарёвым беседуют на улице. Ложитесь, пожалуйста, — медсестра попыталась подойти, но я выставил руку.
— Нет, — и отмахнулся. — Позже. О чем они там беседуют, мне интересно? — доковылял до двери, будто гризли, отодвинул девушку, прошел по пустому коридору метра три, а потом спросил через плечо: — Где они?! Точнее.
Медсестра плелась позади и подпрыгнула от неожиданности, когда я оглянулся. Осторожно показала направление и отодвинулась.
— У южного выхода, — добавила очень сдержанно.
— Что там такого важного они делают? — бросил я мысль в воздух и сжал губы, чтобы не выпустить вдогонку еще и трехэтажных матов.
Попер дальше, подгоняемый ревностью На Стаса время нашла, а ко мне даже не заглянула? Хорошенький расклад. Что снова не так? И сына не привела. И поесть не предложила. В тюряге хоть баланду вовремя носили, а здесь ластилась-прижималась, а потом время нашлось на «беседу со Звонарёвым», но не со мной.
Дверь на улицу я почти выбил. Повезло, что нога больная, и удар получился смазанным, пластик только задрожал глухо.
Сашка с Дэми играли с мячом на газоне, а Лина со Стасом сидели ко мне спиной, и сука-Звонарёв взял мою жену за руку и поцеловал пальчики с долгим взглядом глаза в глаза.
Блять, я его убью!
Наверное, сказал вслух, потому что они оба обернулись.
Глава 49
Ангел
Сынуля так весело катался на Черныше, а погода была такой хорошей, что постепенно тучи в моём сердце растаяли, и я сама не заметила, как начала улыбаться.
Да, я потеряла близкого человека, но папа всегда говорил, что жизнь быстротечна, и нужно общаться с теми, кто дорог так, будто это ваш последний день вместе. Раньше я не понимала этих слов. Как можно улыбаться, думая о смерти? Обижалась на отца, что мало говорит о маме, а позже смирилась.
Сейчас я поняла папу. Он на самом деле всегда говорил со мной так, будто завтра не будет. Да, Кирсанов вёл бизнес и копил деньги, но никогда не трясся над ними, действуя так, будто это последний день в его жизни. Рисковал легко, неудачи не запивал в баре, победами не хвастался.
Он просто жил.
И в личной жизни так же. Со мной поступал резко, порой жёстко, но всегда говорил правду. И я уверена, что умер папа со спокойной душой, не жалея ни о словах, которые не успел сказать, ни о тайнах, которые не успел раскрыть.
— Привет, красавица! Скучаешь?
Я оглянулась и при виде Стаса с усилием улыбнулась:
— Ты к Лёше? Он ещё спит.
Дочка пихнулась, будто хотела присоединиться к беседе. Я поморщилась и, поглаживая живот, откинулась и глубоко задышала. Моей маленькой танцовщице этого оказалось мало, она ещё и по мочевому пузырь надавила, и захотелось сразу убежать в уборную. Но я сидела, зная, что желание сходить по-маленькому лишь кажется. Как малышка переместится, отступит.
— Нужен мне этот медведь! — весело отозвался друг мужа и поставил на столик бумажный пакет: — Я привёз твои любимые тыквенные пирожные.