Невинная для Лютого. Искупление
Шрифт:
— Я так тебя люблю, — прошептали они во сне. Теплый воздух ударил по коже осколками последних слов: — Мила…
Болезненный удар. Пощёчина. Возвращающий на землю ледяной душ.
Стало трудно дышать, я дёрнулась, потом ещё, но с сожалением поняла, что не выбраться мне из тисков рук Лютого.
Прошипела в бессильной ярости:
— Как же я тебя ненавижу!
Извернулась и укусила предплечье Берегового до крови, но тот лишь сильнее задышал во сне. Он переломан весь, ему это, как укус комара.
— И по твоей смерти я горевала, —
Негодование наполняло до краёв, и я не знала, как мне его выплеснуть.
— Гад! Сволочь. — Дочка пихнулась так, что я застыла, едва дыша. Больно-то как! Прошептала: — Не смей заступаться за папу, малышка. Он… плохой! — Ещё раз попыталась вырваться. — А ну пусти! Люби свою покойную жену, а меня оставь в покое…
Поняла, что сказала в сердцах, и призадумалась. В это время дверь открылась, раздался сонный голос:
— Мам? Ты здесь?
— Да, сынок, — тут же отозвалась я. — мы с папой решили вздремнуть.
— Я думал, мы пойдём кататься, — обиженно проворчал Саша и тут же встрепенулся: — С папой?
— Подойди, — попросила я.
Саша обошёл кровать и всмотрелся в лицо Лютого. Глаза мальчика будто осветились серьёзным вниманием. Я замерла в ожидании реакции сына.
— Он изменился, — наконец услышала вердикт.
— Это так, — кивнула я. — Это плохо?
— Он постоянно болеет, — обвинил Саша.
— Твоей папа попал в аварию, — осторожно объяснила я. — Он в этом не виноват. Вот увидишь, он поправится, и будете вместе выгуливать лошадей…
— А где деда? — спросил Саша. — Он когда вернётся? Или он тоже попал в аварию?
Грудь будто тисками стиснули. И промолчать нельзя, и сказать невозможно. Я лишь кивнула и дрожащими губами, едва сдерживая слёзы, предложила:
— Хочешь, я тебе почитаю, пока папа спит?
— Хочу! — встрепенулся Саша. — Стихотворение!
— Нет сейчас, — вздрогнула я, стараясь не думать сейчас о лицемерии Лютого, который сначала написал мне письмо, которое смягчило мои чувства, вернуло доверие, а потом растоптал душу, стоило её открыть. Папа был прав. Папа всегда прав! Я погладила сына по волосам: — Принеси книжку, хорошо?
Он кивнул и убежал.
— Не надо бегать! — забеспокоилась я. — Ходи медленно. Я никуда не уйду.
Посмотрела на тиски рук Лютого и проворчала:
— Захочу — не получится.
Саша принёс книжку на английском, и я, расположившись поудобнее, устроилась головой на здоровом плече Лёши, как на подушке, и начала читать.
Сын сначала сидел на краешке кровати, затем облокотился на ногу отца, а через главу уже разлёгся на бедре Лютого, как на крупе пони. Опершись щекой, вытянул губки уточкой и смотрел на меня, впитывая историю, которую уже знает, но на чужом языке она словно открывалась новыми гранями.
— Мам, я не понял последнее слово, — прервал он.
Отложив книгу, я погрузилась в объяснение неправильных форм глаголов, и мы отвлеклись от чтения. Когда я снова начала
Всё же здесь отличный климат.
Вздохнув, я отложила книгу и, рассматривая лицо мужа, размышляла о том, как себя вести, когда он проснётся. Я призналась ему, открыла сердце… Даже сказала, что хочу! Щёки опалило от стыда. Поверила его признаниям. Глупая.
Но теперь, после того, как правда вылезла наружу, хочу ли я оставаться рядом? Хочу ли принимать ласки мужа, зная, что любовь его не настоящая? Даже если он больше не посмотрит на меня полными вины и самобичевания глазами, я…
Я не знаю. С этой мыслью тоже заснула.
Глава 48
Лютый
Я проснулся от того, что затекла нога. Хорошо, что не та, что с порезом, но все равно было больно. Распахнул веки и попытался двинуться, но почувствовал тяжесть.
На мне, тихо посапывая, спал сын, а на плече, сжав футболку пальчиками, отдыхала Лина.
Я бы их не тревожил, но припекло крепко.
Осторожно коснувшись щеки жены, прошептал:
— Милая, проснись. Милая, ты меня слышишь? Сейчас будет авария, Лина, — я извернулся немного и прижал губы к ее губам. Протолкнул язык между зубов, изучил маленький ротик. Сладкий и желанный. В дремоте жена оказалась податливой и мягкой, а потом распахнула глаза и уперлась руками мне в грудь. Я оторвался от нее и прошептал снова: — Милая, мне нужно пи-пи, а сын все ноги отдавил. Можешь помочь?
— Сам виноват, — холодно ответила она и начала осторожно, бочком, подниматься. — Если бы не твои руки-капканы, нас бы тут давно не было. — Подошла к сыну и нежно провела по светлым волосам: — Сашенька, проснись. Черныш там тебя давно заждался. Надо выгулять жеребёнка. Идём?
— Мам, — сонно заморгал тот и улыбнулся, но, встретившись со мной взглядом, тут же накуксился и быстро спустился на пол. Маленькие пальцы впились в лёгкую ткань Лининого платья: — Хочу к Чернышу.
— Идём, зайка, — ответила жена и, не удостоив меня и взглядом, выплыла из комнаты.
Ее холодность кольнула, насторожила, но я подумал, что это из-за сна и присутствия Сашки. Все-таки с ним еще придется сближаться, а я пока гожусь только для прикроватного коврика. С трудом дохромал до уборной, душ не рискнул принимать, чтобы в рану вода не попала, умылся под краном, прополоснул во рту. Вернувшись в спальню, нашел на комоде сложенные стопкой чистые спортивки и футболку. Мой размер. Отлично.
Переодевшись, долго сидел на краю постели и думал: идти ли за женой или отдохнуть. Пойду к ней, хоть рядом посижу, хоть запах услышу. Соскучился до того, что даже в полуобморочном состоянии возбуждался, хотя понимал, что сейчас нельзя. И ей тяжело, и мне нужно немного сил набраться. И вообще, мне возле нее спокойней, дело не в сексе.