Невинная для Лютого. Искупление
Шрифт:
Дыхание перехватило, к глазам подкатили слёзы. Я с трудом закончила:
— Лёша не монстр.
— Каждый из нас может сделать нечто предосудительное, — строго посмотрела на меня тётя Маша. — Все мы люди, Лина. Нет человека, который не оступился бы в своей жизни. Важнее то, что ты выберешь потом. Позволишь себе падать и дальше или будешь карабкаться наверх.
— Я понимаю, — отложив ложку, процедила я. — Лёша пытается исправить то, что сделал и защитить нас, но… — Вскинув взгляд на женщину, я с болью выдохнула: — Я останусь одна!
Мария поднялась и, обойдя стол, обняла меня со спины, словно мама.
— Не бойся, девочка. Ты никогда не останешься одна.
Слёзы всё же скользнули по щекам, я положила ладони на тёплые руки женщины и всхлипнула:
— Когда я поняла, что не могу без Лёшки, он ушёл… Это так больно.
— Он не умер, — напомнила Мария, — а всё остальное можно исправить.
— Не умер, — эхом повторила я. — Хотя мне очень хотелось его придушить за решение выступить свидетелем преступлений Чеха…
— Он делает это для своей семьи, — шепнула она.
А мне хотелось кричать, бить посуду, рыдать от безысходности. Но я не могла себе позволить этого. Малышке можно повредить, да и Саша испугается, а ему только-только полегче стало. После гриппа сын стал таким худеньким, что сердце кровью обливалось. Я не могла смотреть на мальчика без едва сдерживаемых слёз.
— Скоро ехать к детскому психологу, — я глянула на часы, и Мария поднялась. — Саша у себя?
— Нет, он с Мишей… — Она посмотрела в окно: — Уже должны были вернуться. — поймав мой взгляд, она с улыбкой пояснила: — После завтрака муж повёл Сашу в конюшню. Мальчик соскучился по Дару.
— Как Агата? — тут же спросила я.
— Ожоги зарубцовываются, — погрустнела Мария. — Ветеринар сказал, что местами шерстяной покров не восстановится.
— Повезло, что Миша спас лошадей, — через силу улыбнулась я. — Думала, они погибли в пожаре. Переживала, как сказать об этом Саше. Он каждый день спрашивал о жеребёнке. И о дедушке…
Слёзы душили, и я замолчала. Боль от гибели отца навеки поселилась в моём сердце.
— Мальчик стал так хорошо держаться в седле, — нарочито весело заявила Мария и, подхватив тарелку с недоеденной запеканкой, направилась в сторону кухни.
— Спасибо, что позвали к себе, — тихо сказала я. — Не знаю, как бы я всё вынесла, если бы не вы.
— Мы же семья, — на миг обернулась тётя и посмотрела на меня с нежным сочувствием. — Я бы с удовольствием звала бы тебя дочкой.
Улыбнувшись, она скрылась на кухне, а я встала, собираясь подняться в нашу с Лёшей комнату и переодеться, как раздался звонок. Двинувшись к двери, я открыла её и застыла на пороге.
— Ты?! — Метнула взгляд на переминающегося в двух шагах от крыльца охранника: — Кто позволил впустить?
— Ангелина, прошу, выслушайте меня, — умоляюще сложила ладони женщина. Клянусь, вы не пожалеете, если дадите мне шанс…
— Слава, звони в полицию, — жёстко приказала я. — У следователя были подозрения, что эта женщина в сговоре с Чеховым. Пусть пообщается…
Охранник всё же схватил женщину и попытался оттащить от крыльца.
— Лина, я знаю, кто спас Сашу! — в отчаянии крикнула Ирина.
Я подняла руку:
— Стой. — Придавила женщину, которая много лет едва ли не матерью притворялась, злым взглядом: — Что ты сказала?!
— Я знаю, кто спас сына Лютого, — быстро проговорила она и неожиданно зарыдала. — Девочка моя, прости! Но я не могла иначе. Чех бы убил мою мать! Я всё расскажу. Всё-всё! Только защити нас!
— В дом, — качнула я головой и глянула на охранника: — Позвони Стасу.
Закрыв за Ириной дверь, указала взглядом на стул:
— Садись. Даю тебе десять минут, затем мы с Сашей едем к психологу…
— Чтобы выяснить, почему он иногда во сне кричит фамилию Носова?
Я остолбенела от вопроса. Осторожно присела, ощутив слабость в ногах. Выходит, это не случайность и не ошибка. Сын давно кричит это? Значит, Лёша ошибся с предположением, дело не в Григории. Сердце будто ледяными тисками сжало.
— Говори! — приказала я и предупредила: — Это твой последний шанс, Ир. Только потому, что ты всегда по-доброму ко мне относилась и не подложила яд в еду ни мне, ни отцу. Но за то, что шпионила для Чеха, я тебя никогда не прощу. Лишь могу попытаться понять, почему ты нас предала.
— Моя мама, — умоляюще протянула Ира, — спасла Сашу! Разве этого не достаточно для прощения? Я видела, Лин, ты искренне любишь мальчика. Ты всегда была невероятно доброй… несмотря на жёсткое воспитание.
— Дальше, — прервала я, не желая выслушивать жалобы на своего мёртвого отца. Я любила его и не осуждала. — Не отвлекайся.
— Дом моей мамы недалеко от места, где жила семья Береговых, — объяснила Ирина. — Мила иногда покупала у неё козье молоко для сына. В тот день мама принесла бидончик, когда увидела… — Она запнулась на миг и отвела взгляд. — Мила была мертва, но тот человек продолжал её… — Она тяжело вздохнула и сменила тему: — Мама очень испугалась. Она говорила, что не помнит, что делала дальше, что видела лишь остекленевший взгляд женщины, окровавленную кровать и того монстра, а потом уже очнулась дома с мальчиком на руках.
Я задыхалась, живот словно окаменел. От одного осознания чудовищного преступления становилось плохо. Но я должна узнать всё до конца. Выдавила:
— Тот человек… Это был Носов?
Она кивнула:
— Я очень сильно испугалась. Ведь ребёнок был в крови, но ран не было. Я вымыла мальчика и отнесла в один частный приют, где завхозом работал мой любовник. А когда вернулась…
Она сжала кулаки и скривилась:
— Наш дом был окружён, а Чехов ждал внутри. Он… — Слова ей давались всё с большим трудом. — Пытал мою маму… Её еле спасли. Но она ничего не могла сказать, кроме того, что увидела. — Она посмотрела на меня: — Мама не помнила про ребёнка. Лишь то, что увидела в доме. Это её сильно потрясло… — Ира уронила голову на грудь и заплакала: — Она онемела.