Невинная для Лютого. Искупление
Шрифт:
Я опустил взгляд, поджал губы. Здесь врать я не буду.
— Нет. Таких приказаний не было. Для этого была охрана и другие головорезы. У меня были другие задачи.
— Что же тогда выполняли вы?
— Более, — я сглотнул, — тонкие дела.
Стас сжал челюсти до танцующих желваков и откинулся на сидение, отчего светлая сеть волос перекрыла его большие голубые глаза. Друг сплел на груди мощные руки и поразил меня обвиняющим взглядом. Он был в ярости от моих показаний, потому и придерживал их до последнего. Сказал, что пустит их в дело в нужный момент, и если это понадобится. Грозил, что если я не подчинюсь хотя бы в этом вопросе, он не будет защищать меня в суде. Я в этом не разбираюсь, тонкости юриспруденции не мой профиль, потому доверился специалисту.
Звонарёв до суда раз двадцать с кем-то созванивался, нервничал. В итоге мы вошли в зал порознь, и я не слышал, с кем он говорил последним. Голова шла кругом, нервы так стискивали виски, что я был готов уже на все, лишь бы скорее закончить мучения. Заседание, перерыв, заседания, показания, вереница свидетелей. Битва с гидрой по прозвищу «Чех» затянулась на долгие часы.
— Например, это? — адвокат с довольной миной развернулся к экрану и включил запись с помощью пульта.
От увиденного тело стало будто каменным.
Заплаканные глаза и разорванное белое платье появились в развороте знакомого видео, распотрошили душу воспоминаниями и вывернули ее наизнанку. И мои толчки, и испуганный бездонный взгляд. И слезы. Много слез.
Наше горькое Вчера.
Откуда у них запись? Ведь она была у Волчары. Не помню, отдавал ли Сергей ее оборотню в погонах. Кажется, не отдавал, но теперь уже не найти ответов на вопросы, ведь Волков мог под давлением слить их менту. Убийство Серого оставалось жестоким доказательством его невиновности. Я прекрасно это понимал, но сделать ничего не мог. Пока даже косвенных улик, что в смерти жены замешан тот, что сейчас сидел в клетке, нет.
— Господин Береговой, отвечайте на вопрос. Такие задания вам поручал обвиняемый?
Зыркнув на подсудимого, я понял, что Чех не все тузы достал из рукавов. Мне еще предстоит бороться за то, чтобы сел он, а не я. Или хотя бы вместе. Он с легкостью фокусника переложит все обвинения на другого и выйдет чистеньким и сухим. В этом его натура. Как гусь из воды.
Я отвернулся, чтобы не видеть происходящее на экране, в сердце будто провернули ржавую пику. Стало жарко и тесно в одежде.
— Или же это «поручение» вы выполняли по собственной воле, лишь прикрываясь именем господина Чехова и его высокой должностью?
Я сглотнул, перевел взгляд на Стаса, который едва заметно мотнул головой, а потом опустил взгляд в телефон и неожиданно показал мне знак. Знак отмены плана «А».
Что случилось? Что могло помешать? От этого я замешкался и не сразу среагировал.
— Отвечайте, или ваше молчание будет расценено, как замалчивание истины, — настаивал адвокат Чеха.
— Протестую! — вскочил Стас. — Адвокат оказывает давление на свидетеля и намекает на ложность его показаний.
— Принято, — лениво отозвался судья. — Господин адвокат, конкретизируйте вопрос.
Худой мужчина зло сверкнул глазами и недовольно процедил:
— Перечислите, какие «тонкие поручения» вы исполняли по приказу господина Чехова.
— Готовил документы, договаривался с ценными людьми, расширял связи. Иногда перевозил нужных людей в нужное место.
— А это как вы объясните? — он поставил на паузу видео и мотнул большой для его тела головой в сторону экрана. Ангелина замерла в агонии и вырванном пике. В унизительном для нее моменте, а мое сердце бухнуло в ребра и замолчало.
Я почти не слышал себя, когда отвечал:
— Это была постановка перед нашей свадьбой, господин Терехов, — слабо улыбнулся через силу, приподнял руку и показал обручальное кольцо. — Ангелина Кирсанова — моя жена.
Это мой Ангел придумала. И вытрясла из меня обещание, что я именно так и скажу на суде. Поклялась, что если я не сделаю этого, если признаюсь, то никогда больше не увижу ни её, ни детей.
— Плачет она там натурально, — гадливо скривился адвокат и сощурился. — Спросим ее?
Зал зашумел, люди заволновались, а у меня тело напряглось, как перед прыжком. Я готов был прыгнуть и придушить эту продажную гниду на месте за одно предложение, но держался. Потому что Стас обещал! Клялся, что Ангела не тронут.
Звонарёв вытянул руку, привлекая к себе внимание.
— Прошу слова.
— Говорите, — позволил судья.
— Свидетель не может сейчас присутствовать, — Стас перевел взгляд на меня, — у нее преждевременные роды.
И я сломался. Дернулся было к Стасу, но кто-то вцепился в плечи, и меня усадили на место.
Глава 58
Лютый
У маленькой восьмой месяц, рано еще. Какие роды?! Я не мог сидеть, зудело все, корчило, а приходилось терпеть и держать себя в руках.
Увидев довольную рожу Чеха, он не просто радовался, а ликовал, я склонился к небольшому микрофону и твердо сказал:
— Я готов дать показания. Мой личный адвокат предоставит вам подписанные мною документы, доказывающие причастность этого человека, — показал взглядом на Чеха, — ко многим преступлениям.
— Нет, — не сдержался Стас, привстал, снова потянул руку. — Я могу поговорить с вами наедине, господин судья?
— Да, — ответили ему. — Подойдите.
Несколько минут они совещались шепотом, вместе с прокурором, который багровел и менялся в лице несколько раз, дёргал узел галстука, словно ему стало душно, а потом коротко кивнул и огласил:
— Обвинение вызывает ещё одного свидетеля — Ирину Андреевну Орехову.
Первые несколько минут после новости я не понимал, где нахожусь. Волнение подкатило к горлу, сжало позвонки и перекрыло дыхание. Я будто нырнул под воду, прыгнув с высокой скалы, а выплыть не смог. Чем может помочь экономка в деле Чехова, я не представлял, но по глазам Стаса, что горели как две синие звезды, понял, что женщина принесла в зал суда настоящую бомбу.