Невозможный Кукушкин
Шрифт:
— Чего это она? — удивился Андрюшка.
— Никак объелась? — присоединился к нему Нырненко.
Обоим и в голову не пришло, из-за кого плакала Перепёлкина. Да если бы им кто и сказал, они никогда бы не поверили: реветь из-за Славяна!
А между тем безутешная Перепёлкина плакала и плакала, вспоминая последний разговор с Кукушкиным. Он ведь ясно сказал ей тогда: «Исчезаю!» Она не поняла его… Она никогда его не понимала! Он был выше её понимания…
Она
Первый и второй класс она страдала из-за него каждый день: до чего противный был! Бессовестно лез в портфель, хватал ручки и тетради, орал над ухом, как сумасшедший, дёргал за косы… Потом она его научила прилично вести себя. Собственно, никакой особенной учёбы не было. Просто сначала она говорила ему: «Ты что?!». На это он отвечал: «А ничего!» Она тут же замолкала и отворачивалась.
В третьем классе она уже не говорила: «Ты что!», просто бросала на него взгляд. И Кукушкин быстро научился читать этот взгляд и отвечал по-своему: «А ничего!» — и таращился на неё, как в первом-втором классах.
В четвёртом классе она уже удивлённо смотрела на него, потому что он совсем разучился быть таким, как раньше, и больше уж никогда на неё не смотрел. Лишь иногда она ловила его быстрый исчезающий взгляд. И всё. Они теперь даже не разговаривали. Ни на какую тему.
В конце четвёртого класса она сама заговорила с ним, но он будто разучился говорить, бросит лишь «да» или «нет» и ничего больше.
А сейчас, в пятом, и смотреть на неё перестал, вот где стало обидно. Мучилась, мучилась с ним, а он и смотреть перестал… Девчонки стали говорить: «А Славян у нас всё-таки ничего… симпатичный… и к девчонкам никогда не лезет, не то что другие. Надо его расшевелить. Узнаем, кто ему нравится. Уж конечно, не Ольга. Он и смотреть на неё не может, так она ему надоела».
И тогда она стала поворачиваться к Андрюшке и Юрке. И только тогда Кукушкин зашевелился. А может, он из-за неё пропал, потому что обиделся на неё. Она же его хорошо знала, он обидчивый. Обидеть его проще пареной репы.
Теперь Перепёлкина мучилась от своей вины: ведь она нарочно поворачивалась на Камчатку, а он поверил…
— Ольга, прекрати! — строго сказала бабушка. — Это день рождения или что? Почему ты плачешь? Можешь объяснить?
Ольга покачала головой и выбежала в коридор, и в этот момент в квартиру вошёл Тагер, потому что дверь была открыта — Нырненко в очередной раз бегал на квартиру Кукушкина.
Вот в этот момент Тагер и поговорил с Олей и приятелями — когда Нырненко вернулся — и сделал свои научные выводы, которые ему казались строго доказанными.
— Не надо так расстраиваться, — сказал Тагер Перепёлкиной. — Я найду твоего друга.
— Он мне не друг…
— Ну, тогда врага.
— Он и не враг.
— Так кто же он?
— Просто так.
— Вот и прекрасно. Найду этого «простотака».
— Найдите! — попросили Андрюшка с Юркой. — Поскорее, пожалуйста, а то без Славяна скучно-грустно.
В коридор вышла бабушка и увидела Тагера.
— Боже мой, что они натворили?!
— Успокойтесь, ничего. У них в классе пропал мальчик, Слава Кукушкин.
— Вот это да!
— Бабушка, не надо… — сказала Перепёлкина и замолчала.
Глупо объяснять, глупо говорить, что всё изменилось, бабушка не поймёт: она живёт прошлым, она не знает, как вдруг в один прекрасный день всё может измениться… Оля и сама не знала, что такое возможно. И вот, оказывается, один прекрасный день не стал прекрасным из-за этого…
— Спасибо, ребята, — сказал Тагер и пожал приятелям руки. — Вы мне очень помогли в розыске. Теперь я вижу Кукушкина совсем другим. Теперь мне легче применить к нему свой научный метод. Метод Тагера. Тагер — это я, к вашему сведению. А ну, повалите меня, кто может!
Андрюшка и Нырненко сразу позабыли о хорошем тоне и набросились на Тагера: уж больно щуплым казался милиционер. Но Тагер схватил обоих мальчишек и перевернул их вверх ногами. Как они ни бились, он держал их на головах мёртвой хваткой. Пришлось им взмолиться: стыдно всё-таки перед Перепёлкиной болтаться вниз головой.
Тагер поставил их обратно, и друзья с восхищением сказали:
— Вот здорово! А троих можете?
— Могу. Вот поймаю вашего Кукушкина и обязательно вас всех переверну…
Тагер ушёл, день рождения продолжался. И был он вопреки всем правилам грустным… но только для одной Перепёлкиной.
ВОТ ОНО!
Кукушкин в отцовском спальном мешке полз вперёд, откуда бил ему в лицо ярчайший свет. Рюкзак с яичной скорлупой, консервами и дневником он оставил на месте, о дневнике Славка вспомнит ещё не раз и пожалеет, что не взял его с собой.
Внезапно ему показалось, что в трубу заглянул сварщик в квадратной маске, которую надевают, когда сваривают швы. Но это оказался не сварщик, а кто — неизвестно…
— Вот оно! — в ужасе крикнул Кукушкин и, честно говоря, приготовился умереть от страха, потому что, как ни верти, страх он переносил плохо, гораздо хуже, чем голод, холод и одиночество. Поэтому, как и полагается в таких случаях, он закричал: — Мама!
И это его второе высказывание тоже требует своего объяснения. Откровенно говоря, в этом ужасно неожиданном положении ему было глубоко безразлично, свою ли он настоящую мать позвал, или Людмилу, он и сам этого не мог внятно объяснить. Доподлинно известно, что после того, как он сказал «мама», ему уже не было так страшно. Тем более, неизвестное существо дружески стало трясти ему руки своей странной рукой, похожей на ивовый прут, которым, говорят, в старину драли непослушных детей.
Так вот, это непонятное существо поздоровалось с Кукушкиным весьма обычным земным способом и ещё спросило:
— Вы сейчас торопитесь или вы сейчас никуда не торопитесь?
На это Кукушкин ответил, что он сейчас никуда не торопится, потому что ему уже некуда торопиться, кажется, он уже достаточно сошёл с ума от одиночества — и теперь всё в порядке. Можно сделать передышку от всей умственной работы… и точка.
Существо приблизило к нему свою квадратную мордочку и сказало:
— Не надо так говорить, а то вы меня обжжьяете. Обжжьяете.