New-Пигмалионъ
Шрифт:
Но так, но так гладить… Так никто и никогда не гладил его.
Зарайский не предполагал, что у девушки, что у женщины может быть такая легкая, такая ласковая рука.
Ручка.
Нежная золотая ручка.
И заколдованный ею Зарайский как под гипнозом поехал за ней.
А у Розы уже все было продумано.
И номер снят в отеле "Кемпински".
И шампанское уже было в номере.
Можно ли поверить?
Он…
Он даже про модели своих паровозов позабыл.
И вспомнил про них только на следующий день.
Можно ли было такое представить раньше?
С Наташей Бронштейн у него такого ни разу не было.
И когда Роза предложила поехать к ней на дачу.
Это уже наутро, после всего того, что они делали с нею вчерашний вечер и всю последующую ночь, после этого, он не раздумывая – что, зачем, куда – он сразу согласился на все ее условия.
На дачу, так на дачу, лишь бы с ней – лишь бы с Розочкой.
Теперь, катая туда-сюда игрушечный паровозик Зарайский думал, где и как он может вычислить Розу?
Где и как?
Кто подарил ему ее?
Кто?
2.
Натаха Кораблева была девушкой грубоватой.
Джон ее не очень высоко ценил. Под очень крутого и разборчивого клиента такую не шибко то и подложишь.
На пять с плюсом в Натахе были только ее глупость и жадность, без которых Джону вряд ли удалось бы подписать ее на такую авантюру, что он задумал с этим своим дача-шоу. Да еще на пять с плюсом по его оценке в Натахе была ее тупая готовность пасть во все тяжкие ради той ее цели, что гвоздем застряла в ее глупой голове.
На этом Джон и играл, когда подбирал кадры для своего дача-шоу.
Дача-поддача, – балагурил его подельник Борис.
Дача – это в смысле где дают.
А поддача – это где поддают, в смысле – выпивают.
Да-а-а… Нет в официальном телевидении духа здорового авантюризма и разврата. А то бы пошел Джон к главному продюсеру и предложил бы идею, давайте снимать такое шоу, и ведущую к нему найдем из очень-очень известных.
Причем специально для контраста – в ведущие пригласим внешне целомудренную.
Этакую актрису с имиджем верной жены.
Что?
Думаете слабо раскрутить очень-очень известную актрису с имиджем целки-недотроги, чтобы подписать ее на роль ведущей в бордель-шоу?
Были бы деньги.
Дайте Джону миллион миллионов, и он перевернет все телевизионное и около телевизионное пространство.
Как Архимед, который говорил, дайте мне точку опоры и я переверну весь мир.
Но миллиона миллионов Джону никто пока не предлагал.
Была у него мысль, что спонсоры под его идею найдутся по мере…
По мере того, как он станет снимать своё подпольное андеграунд-порно.
Свою дачу-поддачу.
И спонсоры появятся и покупатели.
Может, он и в Лос-Анжелес еще это дело продаст.
Ведь нашлись же на Западе покупатели на наше русское дерьмо, на это шоу "Простейшие организмы под микроскопом", где пятеро пацанов три месяца сидели с пятью девчатами в квартире под телекамерами. Ругались матом, без конца переодевались, жрали, пили пиво и сношались.
Но пока надо было заниматься рутиной.
А из четырех его девиц, настоящей профессионалкой была пока только одна лишь Роза.
– Слушай, Натали, а где эта твоя подруга, Агата, с которой я тогда на телевидении зацепился? – спросил Натаху Джон, когда все они собрались-таки на даче у Бориса.
– Агашка что ли? – переспросила Натаха, – она с квартиры съехала.
– А кафе в котором она работала помнишь?
– Я звонила туда, она уволилась.
– А что на мобильный не могла позвонить? – настоятельно интересовался Джон – Я Агашку сама хотела достать, мне кое-какие ее журналы и фильмы на ди-ви-дишках нужны были, я звонила ей, но она вроде как сим-карту поменяла.
– Круто, – хмыкнул Джон, – девушка всю жизнь поменяла, хату, работу, телефон…
Так не бывает.
– Бывает, – возразила Натаха и задумалась.
Задумалась над словами Джона о том, что можно все поменять в своей жизни.
Ведь в сущности, именно в этом и была ее Натахи мечта.
Она как раз и хотела поменять и работу, и хату, и все остальное.
Работу – какая у нее до этого была работа? Сидеть в вонючем ларьке на Войковской? В ларьке, где даже не было туалета, где ей платили гроши, вынуждая заниматься мелким мошенничеством, обсчитывая покупателей или в шибко торговые дни, подменяя ценники на некоторые особо ходовые товары себе на карман. А как страшно, как унизительно было, когда хозяин ларька Тофик один раз засек ее за этим занятием и просто избил, а потом изнасиловал. Разве это работа?
А съемная квартира в которой они жили с Агашей, однокомнатная живопырка в блочной пяитиэтажке. Разве это квартира?
Натаха не такая уж дикая и забитая дура, чтобы не понимать, что девушки, и даже приезжие девушки – могут жить иначе. Иметь престижную работу где-нибудь в агентстве фотомоделей, иметь квартиру в тихом Московском центре внутри Садового кольца.
Вот и Натаха хотела все переменить.
А в тоже самое время – интересно!
Все ведь познается в сравнении.
Вот ведь ее школьные подружки Тата и Лёля, которые не уехали искать счастья в Москву, как Натаха, а остались в Ступино. Тата сразу после девятого класса забеременела, да вышла за Кольку Петрова, родила, а там уже куда уедешь с маленьким? Лелька же тоже задрыга – связалась с какими -то из района и под следствие угодила, шесть месяцев в тюрьме отсидела, а потом вышла, стала пить, да потом просто возле дороги встала и принялась обслуживать шоферов- дальнобойщиков.
Так вот, когда Натаха в Ступино свое приезжала, обе – и Тата и Лёля так завидовали Натахе, де в столице живешь, в квартире в отдельной, работу имеешь…
Так что, все относительно…
Но насчет того, что сказал Джон про Агашу, тень невнятной опаски вдруг пала на сердце Натахи, и опаска эта была в том, а не придется ли потом сильно завидовать этой Агаше, уж не вытащила ли она свой счастливый билет. Не выхватила ли она удачу поперек Наташки?
И завистливое сердечко сжалось в груди – жим-жим.