Незабываемые дни
Шрифт:
— Тут особая статья. Ты мой гость, а гость хозяину не указчик.
— Кажется, придется подчиниться!
— Шутки — шутками, а так мы и до ночи проговорим. Садитесь ближе, а ты, Майка, тащи из печи все, что у тебя есть. А теперь — за радостную встречу! Простите, тяжело сейчас говорить о радости… Но мы ведь всегда рады друг другу, и в будущем каждая наша встреча будет радостной, как бы ни старались наши враги. Да что долго говорить! Давайте поднимем наши чарки за человека, которого каждый из нас носит в своем сердце, по чьему слову мы собрались,
Все встали. На несколько мгновений в комнате воцарилась такая торжественная тишина, что каждый, казалось, боялся нарушить ее своим дыханием. Когда все уселись, неугомонный Лявон Маркович нажимал на гостей, чтобы они не дремали за столом, хотя присутствовавшие и не давали повода для упреков в пассивности. Он бережно разлил остаток своего зелья.
— А теперь, братки, не обессудьте, что не хватило по полной, больше нет, выпьем по второй за погибель врагов! Хвастают они, что сомнут нас. Не бывать тому на свете! Вот стою я, Лявон Светлик, на своей земле, пусть кто-нибудь попытается меня сдвинуть с места! А затронет — сам не рад будет. Так я говорю, Тихон Заруба, мой уважаемый сосед-садовод?
— Тут нечего спрашивать!
— Вот видишь! Так выпьем за то, чтобы фашисты сложили здесь головы!
Василий Иванович глядел на этого неукротимого человека и думал о том, что прожитые годы мало изменили его внешний вид. Кому-нибудь со стороны Лявон Маркович мог показаться сначала недалеким и сумбурным человеком. Суетится, бегает, беспокоится, перескакивает с одного вопроса на другой. Даже в порученное ему дело входит не прямо, не берет его в лоб, а словно вкатывается в него боком, боком. Прикинется и простачком, и малосведущим, наивно выпытывает и расспрашивает о разных мелочах и подробностях. А потом, глядишь, и пошло дело полным ходом, набирая все больший и больший разгон. И уж не соблазнишь его никакими силами, никакими выгодами. Однажды он сказал Соколову, когда тот хотел его послать на руководящую работу в область:
— Знаешь, мне не очень по душе привычки мотылька: пырх сюда, пырх туда, где теплее и красивее да больше сладкого сока. Нет. Взялся за дело, тяни, душой своей к нему прирасти. Вытянешь дело, поставишь на ноги, тогда можно и за новое браться.
— У тебя, кажется, все в порядке?
— Вот видишь, кажется. Мне виднее. Многого еще не хватает, чтобы ты мог обойтись без этого «кажется».
Беседа затянулась до рассвета.
Говорили о положении на фронтах, о хлебе, о настроении в колхозах, совещались об укрупнении отрядов, о партийном подполье.
— Я не склонен, товарищ Синица, чтобы ты командовал отрядом, да еще таким маленьким, как у тебя. Зачем дробить наши силы? И мне кажется, что товарищ Киян лучше справится с обязанностями командира, так как у него есть уже известный опыт. В конце концов не в этом дело. У нас и не специалисты командуют отрядами и еще как командуют. Однако у вас нет такой нужды. Ты будешь комиссаром отряда.
Василий Иванович вспомнил и про молодежь, про комсомольские обиды. Вспомнил и про «славную» кавалерию, разоруженную им сегодня.
— Много у нас лишних хлопот из-за них, — сказал Киян. — Этот «Вихрь» взять бы как следует за вихор.
— Вот и возьмите! Не ждите, пока этот вихор превратится чорт знает во что. Тут уж прямая обязанность Синицы как секретаря. Что это за люди?
— Люди сами по себе, кажется, неплохие. Байсак не то лейтенант, не то старший лейтенант.
— Вот это плохо, что кажется. А люди его что собой представляют?
— Три красноармейца, остальные из местного населения, из села, где отряд разместился.
— А чем занимаются?
— Сначала проявили себя хорошо. Подорвали две машины, делали налеты на немецкие части, однажды нагнали панику на эшелон на разъезде.
— А теперь?
— Есть слухи, занимаются порой глупостями. Пьянки, гулянки по целым дням. Были жалобы на случаи мелкого мародерства.
— От мелочи до большого не так уж далеко.
— Вы правы, Василий Иванович. И наша вина, что мы ими не занялись как следует. Много дела было в это время, не до них. А сами они к нам не идут, не хотят в отряд.
— Как же, ждите, пока они придут к вам. Ну, завтра мы на районном собрании вашем поговорим. Людям виднее, что у них делается и что надо делать. Надеюсь, они подскажут нам сами, если мы чего-нибудь не учли.
Уже вершины сосен золотились первыми лучами солнца, когда люди расходились.
— Новое дело, Василий, пока все узелки завяжешь, хватит хлопот.
— А где ты видел, Лявон, чтобы нам что давалось без труда? Однако ложись, да и мне пора, намаялся за день…
3
Там, где сходились две лесные тропинки, где сгрудились мохнатые ели, было тихо и уютно. Майка немного волновалась, выполняя впервые такое серьезное и ответственное поручение, как охрана партийного собрания всего района. Правда, собрание это не было особенно многолюдным. Майка судила об этом хотя бы по тому, что по стежке, на которой они стояли вдвоем с киномехаником, прошло всего каких-нибудь восемь человек. А дозоров, насколько ей было известно, расставлено не так уж много, да и людей там должно было пройти значительно меньше, чем по этим тропинкам.
Она выполняла свои обязанности очень старательно и так внезапно появлялась перед прохожим, что тот вздрагивал от ее неожиданного окрика, поспешно называя пароль, и, словно в чем-то оправдываясь, шутливо упрекал ее:
— И напугала же ты меня, Майка.
Собрание происходило на Барсуковой горе — лесном холме, на котором вздымалось несколько стройных сосен, а внизу раскинули свои кроны, словно тоже сошлись на совещание, несколько дубов. И хотя сосны стояли на взгорье и вытянулись высоко вверх, были они тем дубам лишь по пояс.