Незапертая Дверь
Шрифт:
Я равнодушно отмахнулась и, вытащив из сумки зеркальце, заглянула в него. Ничего серьезного: просто немного укоротить челку и купить топорик.
Солнечный зайчик пробежал по очкам Кости. Я вдруг уставилась на него, не понимая, что меня кольнуло. Такое чувство, будто желудок сжался гармошкой. Того и гляди, что-нибудь сыграет.
— С тобой все в порядке? — решил уточнить Костя.
— Как видишь. Извини, я должна идти. Пока.
Наверняка он подумал, что я испугалась Ларискиных угроз. Плевать, пусть что хочет, то и думает. Меня же взволновал не вполне
Ровно в десять часов, как и обещала, я спустилась в подвал, частенько служивший ночлежкой приятелям крота. Алик открыл дверь и отошел в сторону, явно смущенный тем, что я недавно застукала его с бабой.
— Будешь что-нибудь пить? — спросил он, попутно натягивая халат и выискивая очки.
— Воды, если можно, — сказала я, пробираясь в центральную комнату, где мы сидели вечером. — И похолоднее. Пока сюда дошла, от жары кровь забурлила.
— Что за дело, о котором ты говорила? Я, если честно, не совсем понял. Вернее, совсем не понял.
Отхлебнув принесенной в железной кружке воды, я составила на пол бутылки из-под пива, коробку с засохшими корками пиццы и взгромоздилась на стул. Нерешительно вытащила из сумки книгу и протянула ее Алику, пояснив, какого рода пособничества я от него жду. Суслик, отыскав в бардаке очки, долго осматривал книгу со всех сторон. Тер пальцем уголок глаза, зевал, чавкал, вздыхал, пытаясь сосредоточиться. Наверное, я обратилась не по адресу, и он мне ничем не поможет. Сейчас с унылым видом разведет руками и скажет… Похоже, он собирался направить меня к психотерапевту, но окинув рассеянным взглядом еще раз, все ж таки смилостивился.
— Давай так сказать, аb origine. Начнем с обложки. Точнее, с рисунка.
— Давай, с аборигенов, — не стала спорить я, несколько воодушевившись и устроившись удобнее.
Пошарив в ящике, Алик достал несколько луп, подсел к настольной лампе и устроил тесное свидание стекла с горным хрусталем. Я думала, он заснет, уткнувшись клювом в книгу, но он продолжал усиленно тянуть брови вверх и ломать зевотой челюсть. Не трудно было догадаться, что он болел с похмелья. А ведь обычно избегал крепких напитков. Даже пиво пил безалкогольное.
Я внимательно за ним наблюдала, отмечая каждое движение и не давая халтурить. Произведет ли на него впечатление этот рисунок или я одна такая восприимчивая? Я больше часа ждала результата. Гадала, что он делает. Зачем, спрашивается, притащил бутылку с уксусом? Зачем потер им какой-то элемент на обложке? Лезть с расспросами не решалась. Не стоило отвлекать человека от работы. А то, чего доброго, пошлет куда подальше.
От яркого света добавившихся светильников болели глаза. Противно воняло уксусом. Начинало першить в горле.
— Хм-м, — согнувшись вопросительным знаком над увеличительными стеклами, невнятно выразил недоумение Алик. — М-да… это что-то новенькое.
— Ну что там? —
— Ничего не понимаю! — подняв очки на макушку и взъерошив ими мягкие волосы, выдал удивленный крот. Прищурившись, присмотрелся к книге «голыми» глазами. — Никогда ничего подобного не видел. Это не картина, а окрошка какая-то! Винегрет, в котором смешаны вроде бы несовместимые ингредиенты. Но в итоге получается оригинальное блюдо с неоспоримыми доказательствами того, что с нужным соотношением продуктов можно добиться завершенности... Ой, извини, кажется, я не туда погнал. Просто еще не совсем проснулся и до сих пор не завтракал.
— Ты меня добить решил? — нависнув над его плечом, сдержанно поинтересовалась я. — Говори толком, кулинар недожаренный!
— Э, что я могу сказать со своими-то скромными познаниями в живописи? Это не компьютерная графика. Настоящая картина, написанная… комбинированными красками. Масляными и акриловыми, полагаю. Будто ее создавали частями, с большими перерывами. Холст явно льняной и, наверное, загрунтован так же акрилом. Но слои почему-то не везде одинаковы. У меня создалось впечатление, что ее доводили до ума несколько художников. Один использовал свинцовые белила, другой — цинковые. Склоняюсь верить, что вот это – настоящий ультрамарин. И золотистая охра, глянь… Свиная щетина и соболь.
— Какая щетина и соболь?
— Я о кистях. Вот здесь порхали ювелирами соболиные кисти. А вот насчет возраста затрудняюсь что-либо предположить. Быстро сохнущие краски, используемые в этой части, могут потрескаться и через несколько лет.
— Ты мне голову морочишь или и впрямь по фотографии можешь разложить на молекулы состав красок?
— Тут вот в чем странность. Видишь, здесь такой хребетик, словно был пузырек, который лопнул?
Я склонилась с лупой над книгой и с трудом разглядела в зеленой траве трещинку.
— Эта трещинка на самом полотне, которое сфотографировали, ввели в компьютер, а потом перенесли на обложку, так? А теперь потрогай эту «ранку» пальцем.
Я потрогала, ощутив выпуклость с острыми краями, полностью совпадающими с внешними расходящимися линиями. Она была на самой обложке! Я ничего не понимаю.
— Это холстина, Надя, — уже не веря глазам, очкам и лупам, сказал Алик. — Эта дверь не напечатана, она изображена на самой обложке. Мне кажется, ткань не кустарной выделки, ей была отведена особая роль. И переплетение у нее своеобразное, словно подготовленное заранее под каждый мазок. Будто кто-то знал, что на нем будет написано.
— Чтобы избежать осязаемой рельефности, что ли? – наобум предположила я и развела руками. — Чтобы не каждый мог сразу определить, что это настоящая картина?
— Да кто его знает.
— Чьей кисти может принадлежать сие творение? — спросила я, чувствуя как заколотилось сердце. Вдруг это картина и впрямь Хуго Симберга? В мозгах зазвенели монеты, запорхали бабочками стодолларовые купюры, развернулась цветами местная волюта. И, как любой бренный человек, я вообразила себя богатой!