Неждана
Шрифт:
Горько вздохнула Надея. Трудно такие беседы вести с дитем, который уж столько страха и обиды нахлебался. Да, как оспоришь правду горькую?
Не стала уж сказывать, что в добрых семьях девочек с детства к прялке приучали, чтобы они сами учились свою судьбу ткать. Первый обережный поясок еще в семь годков иные девчоночки себе выплетали. Пусть и узор где напутают, да неровно первый раз у всех получалось, а все одно тот поясок силу давал и защиту от злой судьбы. А уж потом девки много раз ту работу повторяли, ошибки детские исправляли да научались уж красивые яркие замысловатые
Знала Надейка, что Сорока младшую падчерицу близко к прялке не подпускала, премудростям девичьим не учила — как прясть, как ткать, как шить да вышивать — никто ей не показывал. Рубашонку Нежданка до сих пор не пояском узорным, а веревочкой простой подпоясывала.
— Вспомнила! — постаралась улыбнуться Надея. — Мне бабушка сказывала, что Доля и Недоля судьбы людей с их делами связывают. Коли добрые дела у человека за спиной, так Доля его судьбу помогает матери плести, а Недоля к злым делам человека крепко привязывает, от того совсем другие узоры выходят. Так что, ты надейся, Нежданка, все еще переменится, — сердце у тебя доброе, зла ты никому не желаешь, работы не боишься. Уж, коли сама Макошь медведицей сегодня за тебя вступилась, чай, возьмет она в свои лапы твою судьбу.
— В лапы? — невольно хихикнула Нежданка.
— Да, поди, уж Макошь не медведицей за прялку садится, — засмеялась и Надея. — В руки умелые она все ниточки твоих добрых дел соберет, да уж такую судьбу тебе нарядную выткет — сама удивишься. Только уж ты тоже сама не плошай, о худом даже не думай. И будешь потом внукам рассказывать о таких чудесах…
— Мне дедусь тоже так сказывал… Тогда и отступит от меня сила злая… — вспомнила о своем Нежданка.
Да, как речь про Василя зашла, залилась девчонка горючими слезами. Надейка взваром ее поила, платочек дала, чтобы слезы утирать, а больше — чем тут еще поможешь…
— Куда ж мне теперь? — спросила Нежданка, как шесть ведер еще наплакала.
Надея вздохнула:
— Да, поезжай уж, как задумали, к переправе. Чай, Ванька ждет там тебя до сих пор. А дальше в Медовары к Любавушке. Мож, не вспомнит про нее никто, не будут там искать.
Неждана не уверено качнула головой, вроде согласилась.
— Почитай, мы с тобою, все одно, сейчас ничего лучше не придумаем, — снова вздохнула Надея.
— Собираться надо уже? — спросила Неждана, допия взвар.
Глиняная чашка была еще теплая, девочка грела об нее пальчики.
От сытной еды щеки Нежданки даже чуть порозовели.
Надея закивала и полезла в сундуки подыскивать зимнюю одежу.
— Знаешь, что я подумала? — оборотилась она к Нежданке. — Коли косы, все одно, обстригли, мож, в мальчишку тебя обрядим?
Неждана не знала, что на это ответить.
— Пацанчику проще незаметным пройти, — мальчишки, что воробьи, везде шныряют, к ним привыкли. — пояснила умудренная опытом баба. — Девку редко кто одну отпустит в такую даль, на нее все заглядываться начнут, многие запомнят. А кто и обидеть захочет…
Неждана продолжала молчать. Она только сейчас вспомнила, как страшно лязгали перед лицом овечьи ножницы. Осторожно протянула худющую руку к голове, потрогала обкромсанные со всех сторон волосы.
— Можно зеркальце? — шепотом выдохнула она.
Надея заткнула себе рот концами платка, чтобы снова не зареветь. Она протянула девчонке небольшое круглое зеркальце в берестяной оплетке.
Неждана подняла бровки, изумившись своему новому отражению.
— Волосы, чай, не зубы — отрастут, — опять, как смогла, утешила ее Надея. — может, оно и к лучшему сейчас так, — добавила она. — Мальчонке проще затеряться на дороге.
Баба снова засуетилась у сундуков.
Она уже придумала новые мысли:
— Все будут искать ведьму, бесову девку, кому косы обстригли, — то очень сильная примета, стриженых девчонок не часто встретишь. А ты наденешь рубашонку Ванькину, да портки, тулупчик козлиный, что на мальчонку пошит, шапку надвинешь, да так и пройдешь везде.
— Как же я Ване такая покажусь? — горько вздохнула Неждана. — Засмеет он меня, отворотится.
— Да, что ж ты такое говоришь! — снова, как утица, заплескала руками Надея. — А коли бы с ним такая беда приключилась, ты б от него отворотилась?
— Нее, — Нежданка яростно замотала головой. — Он один мой лучший друг на всем белом свете.
— Ну, вот и ты для него лучший друг, он тебя любую примет — что в рубахе девичьей, что в портках. Завсегда поможет, что Нежданке, что хоть…Радомилу али Полежаю какому — выбери сама себе имя мальчишеское на дорогу, какое хошь, — засмеялась Надея.
Неждана жевала моченое яблочко, пока Надея собирала для нее по сундукам Ванькину старую одежу.
— Озаром буду, — вдруг заявила она. — Озар — это же огонь?
Надея пожала плечами:
— Да, вроде «Светлячок», «свет», «сияющий» — много разных значений, мож, и «огонь озаряющий».
Неждана как будто ее не услышала и добавила:
— Новая я в том страшном огне родилась.
Потом Надейка еще короче стригла темно-русые волосики, старалась поровнее, где еще получалось что-то поправить. Челку оставила патлатую, чтобы за ней прятаться и укрываться. Досада спереди только один клок успела выхватить почти налысо, а остальные прядки смешно торчали в разные стороны. Надея приглаживала их гребешком и улыбалась — давно она не причесывала детишек, выросли ее дочки, разъехались, внуки далеко живут — редко с бабушкой виделись.
— Вон уж какой славный Озар получается, — тихонько засмеялась Ванькина мама.
Даже Неждана улыбнулась, глянув на отражение в зеркальце:
— На Севку похоже — родная я им все-таки, зря они не верили.
— А и в правду на Всеволода смахивает, — согласилась Надея, — Только глаза у тебя серые, а у него карие.
— У них у всех карие — напомнила Неждана. — Интересно, я в кого такая уродилась?
— Вот у Любавы и спросишь, — засуетилась Надея. — Торопиться надо.
Потом Нежданка скинула свою рубашонку и просто утонула в Ванькиных детских рубахах и портках. Все, что ей подходило по росту, то было ужасно широко.