Нежилец
Шрифт:
— Он решил, что я рылся в его вещах.
— В смысле? Разве вы не жили вместе?
Чуприн фыркнул:
— Жили, естественно! Поэтому я и решил, что ничего страшного не случится, если я наведу порядок и разложу его барахло. Лучше бы я этого не делал.
— Вы нашли что-то особенное?
Чуприн пожал тощими плечами:
— Да нет.
— Тогда почему…
— Он так разъярился? Понятия не имею.
— Не знаете до сих пор?
— Нет. Думаю, у него малость с головой не в порядке! — раздраженно сказал Чуприн. — Это все? Мне действительно надо работать.
Рогожин встал.
— Есть подозрения, что ваш бывший любовник — убийца, — сказал он. — Так что вам, можно сказать, еще повезло.
— Как? — Глаза у Чуприна вылезли на лоб. — Кто?
— Мечев.
— Это невозможно!
— Почему это?
— Он не такой! Совсем! — Чуприн вскочил с кресла.
— Он вас избил, — напомнил Рогожин.
— Он был в ярости. Но чтобы убить?!
— И тем не менее. Если вдруг вспомните еще что-нибудь, позвоните. — Рогожин протянул Чуприну свою визитку. Тот взял ее и машинально сунул в задний карман джинсов.
— Говорю вам, он не мог никого убить! — проговорил Чуприн почти умоляюще. — Тот инцидент… это было… случайно. Он просто разозлился.
— Вы знаете, кто обеспечил ему алиби?
— Да. Танцоришка из стрип-клуба. — Чуприн презрительно скривился. — Пьер! На самом деле его зовут Петр Жуков.
— Почему он это сделал?
— Думаю, это очевидно.
— Они были любовниками?
— Естественно.
— Откуда вы знаете? Мечев сказал вам?
Чуприн покачал головой:
— Нет, он ничего не говорил. Но, по-моему, это и так ясно. Разве нет?
— Что ж, спасибо. И извините, что отнял у вас время.
— А… кого он убил?
— Пока не могу сказать.
— Вы уверены, что это он?
— Абсолютно.
Когда Рогожин уходил, Чуприн смотрел ему вслед в полном недоумении.
Коровин позвонил через сорок минут после того, как состоялся их с Самсоновым разговор.
— Мы смогли установить местонахождение телефона, — сказал он сразу. — Но с радиусом четыреста метров.
— Где? — сглотнув, спросил Самсонов.
— Записывай, Валер. Не дай бог, забудешь.
Через минуту Самсонов уже собрал людей и начал раздавать приказы: нужно было вызвать кинологов, «Скорую» и еще целую кучу народа. Прошло почти двадцать минут, прежде чем полицейские погрузились в машины и помчались за город. За то время, пока Коровин с техническим отделом определял источник сигнала, один из оперов успел съездить домой к Башметовым и взять вещи Вероники — для кинологов.
— Значит, никаких построек? — говорил Самсонов, сидевший рядом с Дреминым, который вел машину. — Понятно. И раньше не было? Ага. Только карьер. Может, там остались какие-нибудь бараки для рабочих? Все снесли? Уверен? Ладно, спасибо.
Отключившись, Самсонов сунул телефон в карман и потер лицо ладонями.
— Скоро все кончится, — проговорил Дремин, не поворачивая головы.
— Да.
Больше говорить было не о чем. Ника либо жива, либо нет.
Дорога заняла почти час. Когда полицейские приехали на место, кинологи уже были там. Им отдали вещи Вероники и Мечева, прихваченные из его квартиры, и они приступили к делу.
Самсонов и Дремин вышли из машины и сели на капот. С того места, где они остановились, был хорошо виден карьер — песчаная воронка, давно заброшенная и заросшая бурьяном и травой.
Дремин закурил.
— Хочешь? — предложил он Самсонову.
Следователь бросил взгляд на сигареты и покачал головой.
Через час обнаружились следы «мишленовских» шин, а еще десять минут спустя пришло сообщение, что собака взяла след. Самсонов и Дремин поспешили туда, где находился кинолог со своим псом. Когда они прибежали, на склоне уже орудовали лопатами.
— Есть! — раздался торжествующий крик.
Самсонов увидел, как осыпается песок и падает кусок дерна, обнажая железную дверь.
— Телефон! — Один из полицейских поднял мобильник.
— Нужны кусачки! — крикнул другой.
Но все оказалось не так просто: подоспевшие саперы заявили, что никто не будет срезать никакой замок, пока их собственный пес не обнюхает дверь на предмет взрывчатки. Когда минут через пять они объявили, что все в порядке, то сами вызвались сделать все необходимое.
Самсонов и Дремин наблюдали за тем, как срезают замок, стоя в паре метров от двери. Когда ее распахнули, люди невольно отшатнулись: запах был невыносимым.
— Фонарь! — скомандовал Самсонов. — В сторону!
Кто-то сунул ему в руки включенный фонарь, и следователь направил бело-голубой луч в круглое отверстие, напоминавшее люк.
Он увидел силуэт лежавшего на полу человека — у самой дальней стены. Самсонов переступил «порог», стараясь не дышать. Ему сразу стало ясно, что Мечев использовал в качестве бункера цистерну — эта мысль сама возникла на периферии его сознания. Он шагнул вперед, светя на неподвижно лежавшую девушку. Он узнал ее, хотя сам был удивлен этому — настолько она отличалась от прежней, улыбчивой Ники.
Самсонов сглотнул подступивший к горлу комок и сделал еще два шага. Вонь стояла такая, что хотелось немедленно развернуться и выскочить вон. В свете фонаря блестели лужи мочи, темнели кучи фекалий, валялись объедки.
Вдруг девушка пошевелилась и тихо застонала. Самсонов замер, решив, что ему почудилось. Затем кинулся вперед, чтобы поднять ее, вынести наружу, но тут же остановился: он не знал, ранена она или нет, есть ли у нее переломы. Если сейчас он схватит ее, не станет ли это для нее роковым? Преодолев себя, Самсонов вышел из цистерны.