Нежная мятежница (Тревоги любви)
Шрифт:
— Ты нервничаешь, дорогая, — кивнув головой, произнес он, заметив, что Рослин не повернулась к нему и после того, как сняла второй ботинок. — Не надо, дорогая. Тебе следует воспользоваться мной, раз уж такая возможность появилась сама собой.
Он тут же пожалел о том, что сказал, увидя, как Рослин вздрогнула и напряженно замерла. Он сам неосторожно вернул ее к ощущениям прошлой ночи, которые она вряд ли забудет. Возможность повторения вчерашнего и его самого приводила в ужас. Оправдываться было поздно. Энтони подвинулся вперед так, что жена оказалась между его ног, и нежно прижался щекой к ее жакету. Руки заскользили по ее бедрам, бокам и остановились на груди. Реакция была
— Притворяюсь, любовь моя? Боюсь, на подобный подвиг не способны ни ты, ни я.
Последовавший за этим страстный поцелуй обжег ее губы. От жара его испарились и нервозность, и последние сомнения. Это было великолепно. Это было то, о чем не забывало, и о чем просило ее тело: огонь, поглощающий все мысли и соединяющий их в единое целое. Проклятие прошлой ночи спало. Он целовал ее так, будто мог умереть, оторвавшись от ее губ. Он был весь в ней целиком, ничего не тая и не скрывая. И под страстными его прикосновениями душа Рослин оживала и расцветала.
Глава 40
— Через два дня я уезжаю, Тонни, — первым делом сообщил Джеймс, входя в столовую.
— Хочешь, чтобы я помог упаковывать вещи?
— Не утомляй меня, малыш. Я же знаю, тебе было приятно, что я остановился у тебя.
Энтони хмыкнул:
— И когда же ты окончательно решил лишить меня своего присутствия?
— Когда увидел, сколь в безнадежном направлении развивается ситуация в твоем доме. Попросту надоело наблюдать за всем этим.
Энтони бросил вилку и задумчиво уставился на брата, который после своего заявления повернулся к нему спиной и спокойно направился к буфету, чтобы наполнить свою тарелку. Слова Джеймса почему-то задевали. До сих пор Энтони не сомневался, что добился существенного прогресса в отношениях с Рослин. Сейчас ему стоило только коснуться ее, и она оказывалась вся в его власти. Разве такое развитие ситуации можно назвать безнадежным? Очень скоро она поймет, что он нужен ей так же, как она ему, поймет глупость своего поведения и выбросит из головы все дурацкие правила, которые придумала. Но пока она не подойдет к этому сама, он будет, черт побери, жить по ним, соблюдать их договоренности до самой последней буквы.
— Может, ты объяснишь, что имел в виду, — обратился он к Джеймсу, который уже успел усесться напротив.
Тот изобразил дурацкую гримасу и начал оглядываться по сторонам, явно желая уйти от ответа.
— Мне нравится, как теперь стало в этой комнате. Во сколько обошлась перестановка?
— Прекрати, Джеймс!
Брат пожал плечами:
— Все очень просто, милый мальчик. Только эту комнату она разделяет с тобой постоянно. Я не столь рассеян, чтобы не заметить: выходя за эту дверь, вы становитесь будто чужими, дьявол вас раздери. Где же твоя хваленая хитрость, позволявшая в считанные дни заставить любую дикарку есть с твоих ладоней? Или у твоей женушки особая невосприимчивость к подобным штучкам?
— Это не твое дело, как ты догадываешься.
— Я знаю.
— У нее нет особой невосприимчивости, но она и не такая, как другие женщины, — попытался все-таки объяснить Энтони. — У нее чертовски необычные представления… Нет, не то… Дело в том, что я хочу, чтобы она сама пришла ко мне. Сама, совершенно добровольно, понимаешь, без этих маленьких воздействующих на чувства женщины хитростей, которые, по сути, не оставляют ей выбора.
— Ты имеешь в виду,
— Ты до сих пор помнишь, как ее зовут?
Насмешка, звучавшая в вопросе, была очевидна, но старший брат решил ее проигнорировать.
— Говоря откровенно, я захаживал к ней в таверну довольно часто. — О том, что ходил он туда с тайной надеждой встретить снова ту маленькую злючку в мужских штанах, Джеймс решил умолчать. — Но ты-то… Неужели тебе не пришло в голову просто как-нибудь все объяснить жене?
— Я пытался. Но второй раз не собираюсь.
Джеймс вздохнул, удивляясь упрямству брата и не задумываясь, что его собственное всю жизнь доставляло массу неприятностей не только врагам, но и друзьям.
— Излишняя гордость — одна из отличительных черт дураков, малыш. Ты уже почти месяц женат. Надо было мне уже давно все рассказать твоей леди.
— Только через мой труп, — огрызнулся Энтони.
— Неужто мы обиделись? — улыбнулся Джеймс. — Зря. В конце концов все это не имеет значения. Ты выиграл ее. Мне просто жаль, что ты так поступаешь со столь хорошим выигрышем. Немного романтичности, думаю, вам бы не помешало. Она же буквально растаяла, когда увидела тебя при лунном свете, не правда ли?
Энтони почувствовал сильное желание причинить брату боль и с трудом сдержался, чтобы не вскочить со стула.
— Самая последняя вещь, в которой я нуждаюсь, это твои советы, Джеймс. У меня своя тактика в отношениях с собственной женой. Пусть кому-то кажется, что она не срабатывает, но она есть!
— То, что вы ведете себя, будто чужие — часть этой тактики? Враги днем — любовники при луне? Я бы не вытерпел. Когда они не сдаются с первой попытки…
— Они не стоят второй?
— Некоторые стоят. Но существует так много сладких утешений, чтобы доставлять себе излишнее беспокойство.
— А у меня зато есть Рослин!
— Доказательство принято, — засмеялся Джеймс. — Она из тех, кто беспокойств стоит, как я понял?
Ответом была мягкая улыбка Энтони, первая за время разговора. Джеймсу она сказала гораздо больше, чем слова. Да, маленькая шотландка стоит того, чтобы немного помучиться и потерпеть из-за нее. Но совершенно очевидно, что он с помощью своей тактики лишь глубже увязает в болоте, в котором оказался. Не будет ничего удивительного, если, вернувшись в следующий раз в Англию, Джеймс увидит, что Рослин ведет себя так же, как жена Джейсона, которая использует любой предлог, чтобы избежать общения с собственным мужем. Как бы объяснить это брату? Найти ответ на этот вопрос Джеймс не успел, поскольку в дверях столовой показалась Нетти.
— Извините, сэр Энтони, но леди Рослин хотела бы сказать вам несколько слов.
— Где она?
— В своей комнате, сэр. Ей очень не по себе, и выйти она | не имеет возможность.
Энтони взмахом руки отослал служанку.
— Провались все пропадом! — буквально прорычал он, едва дождавшись, когда та выйдет.
— Что с тобой? — покачал головой Джеймс. — Сказали, что твоя жена больна, а ты ругаешься, вместо того чтобы выразить беспокойство и…
— Послушай, Джеймс, ты не знаешь, что за чертовщина происходит, а потому не лезь не в свое дело! Раз она больна, значит, произошло то, чего она так желала. Я заподозрил это еще утром, когда… — Взглянув на брата, недоуменно изогнувшего брови, он на мгновение прервался. — Проклятие! Как ты не понимаешь, — продолжил он еще более возбужденно. — Рослин собирается сообщить, что я скоро стану отцом.